Стрекозка Горгона в столице

Гостева Елена Витальевна

Отец наблюдал за реакцией сына с довольным видом, кадеты улыбались заинтересованно, а на лицах девушек читались любопытство и досада. Сергей не смог сдержать свою радость, так как появление Тани оказалось для него сюрпризом, но всё ж взял себя в руки и представил её друзьям:

– Барышни, друзья мои, прошу любить и жаловать: Танюша Телятьева, моя… – он немного замялся, как бы забыв нужное слово, немного помедлив, сказал: – …кузина. И подруга детских лет, свидетельница и соучастница всех моих детских приключений.

Таня разглядывала друзей Сержа и девиц с любопытством и даже некоторой завистью: они часто видятся с ним, а она – подруга детских лет – не имеет такой возможности. С улыбкой склонила голову, сделала реверанс:

– Очень рада, господа. Надеюсь, друзья Сергея будут ко мне столь же добры, как он

сам.

Барышни кивнули благосклонно, но – Таня отметила сразу же – за милыми улыбками скрывалось высокомерие и даже ревность. Девицы уже считали себя взрослыми, принимали ухаживания кавалеров, маменьки с ними речи о женихах вели. И недоумевают, отчего Серж предпочитает им какого-то ребёнка? Рядом с ними, особенно с Ириной – рослой девушкой с пышной грудью – Танюша совсем маленькой казалась. Острые плечи, тощие руки, еле заметная грудь – чем тут молодых людей привлекать? «Ну и пигалица, с какой стати Серж так обрадовался?» – шепнула Ирина на ушко Лизе. Юноши, смотревшие на Таню без ревнивого предубеждения, заметили её милую улыбку, удивились глазам необычного сине-зелёного цвета, из-за худобы казавшимся совсем огромными. И то, что она младше их спутниц, не делало эти глаза менее привлекательными. Сергей поочерёдно представил Танюше своих друзей-кадет, они кланялись, улыбаясь широко, доброжелательно, (подруга Сергея – их подруга), и каждый, на ком останавливала внимательный взгляд эта «пигалица», как будто на несколько мгновений тонул в её бездонных глазах, подпадал под её обаяние.

Молодых людей пригласили отобедать. После долгой прогулки все проголодались. Когда позвали в столовую, Ирина как бы случайно оказалась рядом с Сергеем, ему пришлось предложить руку ей, зато Тане учтиво поклонился и подал локоть Олег. Так и расселись: Серж рядом с Ириной, а Таня с Олегом напротив – глаза в глаза. Девочка нашла, что иметь возможность видеть Сергея анфас – это лучше, чем сидеть рядом. Не вмешивалась в весёлую болтовню молодых людей, так как не знала, над чем они подшучивают, на что делают многозначительные намеки, только наблюдала.

Пелагея говорила, что при первой встрече, пока разные мелочи не отвлекают, можно увидеть всю судьбу человека, или хотя бы то, кем он будет для тебя лично: надо его опасаться иль, наоборот, можно надеяться в будущем на помощь. Девиц Таня удостоила лишь беглых взглядов, те были неинтересны, разве что Ирина, но и та, хоть, похоже, притязала на Сергея, опасений не вызвала. А в ребят, что учатся вместе с Сержем, и возможно, вместе будут служить, всматривалась пристально. О каждом кое-что поняла. Фёдор и Олег не похожи внешне, однако много в них общего, много. Таня перевела взгляд с одного юноши на другого и осознала: в обоих почудилось что-то крепкое, былинное, от богатырей. Фёдора про себя назвала Ильей Муромцем, а Олега – Добрыней. Но подумалось: раз фамилия у Олега немецкая, его надо не с Добрыней сравнивать, а с кем-то из рыцарей, с викингами, может быть? Впрочем, не всё ль равно, главное – суть в ребятах одна и та же. И Мишель из той же породы, статью почти, как Фёдор – высокий и широкоплечий, но Тане показалось, что душа у него не военная, он более нежен, раним. Хотя… это он сейчас таков, а пройдёт время, привыкнет к боям, возможно, душа его огрубеет. Мишель будет надёжным другом. Несмотря на то, что он брат Ирины, которая будет всегда испытывать к Татьяне неприязнь. Глядя на Жоржа, который казался в этой компании самым весёлым, беззаботным, Таня испытала тревогу. Вдруг увидела картину: ночь, снежный буран, а человек в серой шинели идёт, идёт, спотыкается, встаёт и снова идёт… Что дальше, дойдёт ли он, куда нужно, Таня не досмотрела, Олег отвлёк вопросом о том, что мадемуазель подать. Потом пыталась ещё раз увидеть то ж самое, досмотреть, но не получилось… Егор рядом с Сергеем будет совсем недолго.

Чаще всего Таня обращала свой взор на Сергея. Как много их связывало в детстве! Но как долго они были в разлуке! Что он помнит, а что забыл, прежним ли остался? Да и он, по долгу хозяина ухаживая за гостьями, то и дело посматривал на неё. Когда их взгляды встречались, улыбался счастливо и чуток вопросительно. И в его голове крутятся сейчас такие же мысли, и он пытается понять, насколько изменилась она. Изредка он заходил вместе с Александром Петровичем в Смольный, она, по крайней мере, знала, как он менялся внешне, как из мальчика превращался в юношу: высокого, красивого. Когда Серж появлялся в зале для посетителей, другие воспитанницы заглядывались на него, после приёмов подбегали к Танюше с расспросами. Бывали раздосадованы тем, что он – не родной её брат, а дальний родственник. Таню внешность Сержа в восторг не приводила, привыкла к ней с детства. Недаром же говорят: «Красота-то приглядится…» Видела, что взрослеет, замечала, что мундир ему к лицу, но не внешность её заботила. Хотелось знать, что происходило в душе юноши, как он проводит дни и вечера в корпусе, о чём размышляет. Но при кратких встречах на публике о чём можно поговорить? «Как живёшь? Как здоровье?» «Спасибо. Всё хорошо». Получалось, что они теперь – знакомые незнакомцы.

После обеда вернулись в гостиную. Ольга Сергеевна сделала попытку отделить «смолянку», сказала: «Танечка, давай не будем мешать молодым людям». Но Серж возмутился: «Маман, чем она помешает? В какой чулан Вы её хотите от нас спрятать?» И не обращая внимания на выжидательный взгляд Ирины, подал руку кузине. Таня, склонив голову, (о, в Смольном она научилась изображать смущение, выглядеть робкой, послушной – там это искусство ценилось превыше всего!) положила руку на локоть Сержа, но рука её – почти случайно! – скользнула дальше, и ладонь попала в раскрытую ладонь юноши. Он как будто бы ждал этого, сразу пожал её. Таня не подняла головы, но улыбнулась и ответила на пожатие.

– Серж, ты не будешь против, если я сяду к роялю? – спросила она. – Я всё равно ничего не понимаю из ваших разговоров.

– Конечно, если желаешь. И я даже… – он хотел попросить её сыграть мелодию, которую в детстве они нередко играли в четыре руки для бабушек, но оборвал себя на полуслове, так как побоялся расспросов со стороны тех, кто не был посвящен в их тайны. Таня улыбнулась понимающе и, усевшись за рояль, начала тихонько наигрывать именно то, что он ждал. Серж бросил на неё восторженный, полный признательности взгляд. Прислушиваясь к музыке, он потерял нить разговора, и Ирина, о чём-то спросившая и не получившая ответа, демонстративно отвернулась от него.

Потом сумятицу внесло прибытие Николая: Александр Петрович, зная, что Таня очень привязана к двоюродным кузенам, послал за ними экипаж. Семён приехать не смог: у него был урок у итальянца, учителя музыки, того самого, что и с великокняжескими детьми занимается. Николай приехал один, но шумел за двоих: ворвался в гостиницу с весёлыми приветствиями всей честной компании, а особливо – сестричке-стрекозке, по которой весь исскучался. Казалось, он готов трещать без умолку. Восторженный, кинулся к поднявшейся навстречу Тане, обнял её за плечи. Таня обрадовалась, но не хотела выражать бурный восторг при зрителях, лишь, счастливо улыбаясь, пристально посмотрела на брата. И он тоже долго нежно и преданно смотрел в её глаза, вздохнул глубоко, кивнул каким-то мыслям – её или его самого – и стал степенным. Подмигнул Танюше, чинно раскланялся с барышнями и друзьями Сергея, подставил стул к роялю и уселся возле девочки. Склонившись над клавишами, хитро улыбнулся и шепнул:

– Танюха, отправь-ка этих господ по домам. Хоть поговорим спокойно. Не разучилась?

Вслух предложил:

– Сестричка, может, сыграем что-нибудь вместе? Покажи, чему тебя в Смольном обучили.

– Отчего б не сыграть? В Смольном меня обучили многому. Господа, какую бы мелодию вы хотели послушать? – спросила она, медленно обводя взглядом присутствующих.

Желающих слушать музыку не нашлось. Девицы вдруг вспомнили, что им давно нужно дома быть, а то мамА и папА будут недовольны, кавалерам пришлось их сопровождать. Серж, проводив гостей до крыльца, почти влетел обратно в гостиную. О, каким обрадованным он выглядел! И Кало – тоже! Однако братец от её вида чуть слезу не пустил:

– Танюха, до чего ж ты тощая! Тебя в Смольном голодом морят, что ли?

– Что поделать? Мы все посты очень строго блюдём. Но помнишь, как няня Аринушка говорила: «были бы кости, мясо нарастёт». – Тане было безразлично, худая она иль толстая. Николай же не унимался.

– Издеваются над вами? И зачем только тебя в Смольный определили? Серёж, скажи отцу, чтобы забрал Таню из института, а то ведь заморят её совсем… – Николай не терпел над собой никакого насилия, не любил, когда другим не дают жить свободно, и сейчас готов был метать громы и молнии.