Стрела Парменида
Шрифт:
Издательская серия «Тела мысли»
Редакционный совет серии:
С.Т. Золян (БФУ им. И. Канта, ИФиП АН Армении)
А.Ю. Недель (Sorbonne, Paris)
И.А. Савкин (Санкт-Петербург)
Ж. Сладкевич (Uniwersytet Gda?ski, Polska)
И.П. Смирнов (Univ. Konstanz, BRD)
Г.Л. Тульчинский (НИУ «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург)
М.Н. Эпштейн (Emory Univ., USA)
@biblioclub:
Предисловие
Уж точно, что книга о немодных сегодня философских темах, нуждается хоть в кратком, но предисловии. И не столько для будущего читателя, сколько для самого автора. Он должен еще раз при реализации данного подхода убедить себя, что избранный им путь феноменологического рассмотрения основных категорий человеческого мышления несет в себе философскую актуальность и, добавим, известную злободневность.
Казалось бы, что можно нового высказать о глобальных вопросах бытия, времени, сознания человека, над которыми билось не одно поколение лучших умов человечества? Но что-то толкает автора к поискам своего ответа, и читателю придется с этим смириться, независимо от того, насколько он осведомлен об уже существующих концепциях понимания ключевых вопросов человеческого познания.
Главный и метафизический вопрос – Почему? Почему существует бытие, время, история, смерть, да и многое другое из данного терминологического ряда, что имеет отношение к главным вопрошаниям человеческой культуры? Их настойчиво реконструирует в своем сознании каждый человек, будучи не до конца уверенным в том, что сами эти вопросы и варианты ответов на них обладают хоть какой-то истинностью и имеют право на существование? Ведь имеет же самозаконное право на свою изначальную необсуждаемость все то, что связано с пищей для человека, с защитой его от холода и других физических воздействий природы, с продолжением рода.
Не пустое ли это занятие – философствование сегодня, когда в полный рост перед нами встают вопросы о реальном выживании человечества (писано в июне 2023 года)? Не лучше ли употребить время, душевные силы, ум на нечто другое, более конкретное, на дело, требующего ответа в текущей повседневности. Наверно, Лев Толстой явно не одобрил бы автора (вообразим себе такую сказочную ситуацию) настоящей книги, так как требование им обнаружения «живой жизни» и служение при ней – было основным лейтмотивом его удивительного творчества и постоянного поиска основ и смысла личного существования. Существования писателя, мыслителя, пророка, великого моралиста, очень похожего на ветхозаветных старцев тем, что он чувствовал духовную силу данную ему кем-то сверху. Эта сила разрешала ему говорить прямо и без обиняков. С другой стороны, упрекнуть великого старика за элементарность высказываемых суждений, «простых», почти Евангельских, истин, – невозможно. Скорее всего, как становится ясно теперь, это можно поставить ему в заслугу. Сложная, во многом противоречивая мысль Толстого касалась разных вопросов жизни, о которых будет идти речь и в данной книге, в том числе и с внутренней отсылкой не только к Толстому, но и ко всей русской мыслительной традиции.
Стоит в этом месте заметить, что примеры, подобные Толстому, или в мировой моралистике – Махатме Ганди, подчас кажутся внешнему наблюдателю, – все равно, производился ли этот взгляд в позапрошлом и прошлом веках или осуществляется он сейчас, со стороны пресыщенного и утомленного своей напускной сложностью современного интеллектуала – примитивно понятными, очевидными до определенного рода мыслительной беззубости. Но за этой очевидностью прописных истин кроется та самая мудрость, какая уж совершенно точно исчезла не столько из мировой культурной традиции как таковой, но из сферы ментального отношения к основным сущностям бытия. Человек современной цивилизации уверен, во-первых, что он обладает необходимыми для анализа и понимания жизни методами интеллектуальной деятельности, а во-вторых, он напрочь не нуждается в простых истинах, все для него устроено гораздо сложнее и «замаскированнее» с точки зрения разума.
И уж вовсе не нужны современному миру пророки и мудрецы, их место твердо заняла бесконечная череда проходимцев различного рода, которые даже не нуждаются в каком-либо рациональном или логически оформленном объяснении действительности – все совершается ими в пределах почти бытового, расхожего дискурса. По существу, то, что наблюдается сегодня повсеместно – это своего рода «мировой базар», на котором друг другу пересказываются последние сплетни и делаются невиданные предположения. Та самая внутренняя разумность человеческой цивилизации, о которой мы всегда помнили и опирались на нее, как на одну из главнейших традиций культуры, исчезла, и хаотизация культурного и интеллектуального пространства человечества доминирует самым очевидным образом.
Есть все же набор никем неотменяемых вопросов, которые приходится решать или, по крайней мере, стремится к их разрешению, каждому поколению живущих людей. Разумеется, что эти процессы проходят по-разному в разных культурах, религиозных доктринах, во всем разнообразии существующих цивилизаций на планете Земля. К тому же, как это ни парадоксально, но кризисность эпохи, разлом времен, что ощущаются сегодня всеми повсеместно, усиливает это желание разобраться в главных категориях человеческого существования.
Неотменяемые инстинкты жизни человека, какой бы сложной формой культурной оболочки в современное время они ни прикрывались, имеют полное право на свое феноменологическое существование и вычленяются нами как бытийные основы развития живой природы в принципе. Ведь, как бы там ни было, но по биологической сути размножение человека в самой малой степени отличается от того, как этим занимаются какие-нибудь лягушки, стрекозы и разные ползучие гады, да и в целом весь мир живой природы.
Но к чему тогда вопросы о смысле тех сущностей, какие внезапно приоткрылись человеческому сознанию и мучают его своими загадками? К тому же совершенно очевидно, что весь круг метафизических вопрошаний человека носит весьма приблизительный и неточный характер, и мы не можем быть уверены в найденных ответах (хотя бы и при интуитивном, первом к ним приближении).
Есть как бы физиологический ответ на природу этих вопрошаний. Сложность человеческого мозга и центральной нервной системы человека, как мы сейчас понимаем, во много раз превышает потребности человека в его инстинктивном физическом существовании. Но, стало быть, природа или что-то другое, чему мы еще не знаем наименования, посчитали необходимым снабдить нас таким уникальным аппаратом мышления (хотя бы и используемым самое большое на 5-10 % его мощности), что мы явно можем рассчитывать на выполнение каких-то иных, более сложных процессов осознания действительности, чем те, что сопровождают нас в каждодневной жизни.
Но сама потребность такого рода поисков смысла нашего существования в мыслительных отвлечениях самого высокого рода имеет под собой и другую мотивацию. Она не носит индивидуализированного характера, связанного с умственным безумствованием каких-либо отдельных человеческих персонажей, вовсе нет. Сама культура в том виде, в каком мы привыкли считать ее «высокой», есть опредмеченная линия осуществленных вопрошаний о сущностях бытия (любимые термины Хайдеггера).