Стрела Посейдона

Октябрь 1943 года Индийский океан

Свет месяца трепетал на беспокойных водах моря, будто ручеек пылающей ртути. Лейтенанту Альберто Конти искрящиеся волны напомнили морской пейзаж в полутемной комнате. Серебристая пена отражала лунный свет обратно к небу, освещая гряду туч далеко на севере — окраину грозы, напитывающей влагой плодородное побережье Южной Африки милях в пятидесяти.

Пригнув подбородок к груди, чтобы защититься от секущего сырого бриза, Конти обернулся к молодому моряку, несшему вахту рядом с ним в боевой рубке итальянской

— Романтичный вечер, Каталано, не так ли?

Матрос поглядел на него с легким недоумением.

— Погода довольно приятная, синьор, если вы это имеете в виду.

Несмотря на хроническую усталость, подтачивающую силы всего экипажа, в присутствии офицера матрос по-прежнему держался молодцом. Юношеская почтительность, решил Конти, со временем она сойдет на нет.

— Нет, я о лунном свете, — пояснил Конти. — Бьюсь об заклад, над Неаполем он сегодня тоже сияет, блестя на булыжных мостовых. На самом деле меня ничуть не удивило бы, если бы в эту самую минуту симпатичный офицер вермахта сопровождал вашу невесту в прогулке по Пьяцца-дель-Плебишито…

Молодой матрос сплюнул за борт, а затем обернулся к офицеру с пылающим взором.

— Моя Лизетта скорее спрыгнет с моста Гайола, чем подпустит к себе германскую свинью. Я не тревожусь, потому что пока меня нет, она носит с собой резиновую дубинку и, уж поверьте, умеет ею пользоваться.

Конти гортанно хохотнул.

— Наверное, вооружи мы всех наших женщин, ни немцы, ни союзники [1] не посмели бы ступить на нашу землю.

Каталано, находящийся в море не одну неделю, а вдали от родины — уже многие месяцы, не нашел в этой реплике ничего забавного. Он оглядел горизонт, а затем кивнул в сторону видневшегося из воды темного носа субмарины, рассекающего волны.

— Командор, почему нас низвели до роли грузовика для немцев вместо охоты за купцами, для которой и построен «Барбариго»?

— Боюсь, все мы в эти дни — марионетки в руках фюрера, — покачал головой Конти. Как и большинство соотечественников, он даже не догадывался, что в Риме уже вершат дела люди, которые через считанные дни отстранят Муссолини от власти и провозгласят перемирие с союзниками. — Подумать только, в 1939-м у нас был более мощный подводный флот, чем у немцев, а теперь мы получаем боевые приказы от кригсмарине, [2] — добавил он. — Порой постичь мир не так-то просто.

— Как-то оно неправильно.

Конти окинул взглядом просторный бак подлодки.

— Пожалуй, «Барбариго» слишком велика и неповоротлива для новейших вооруженных конвоев, так что теперь мы немногим больше, чем простой сухогруз. По крайней мере, мы можем быть уверены в том, что до переделки наша подлодка успела пополнить послужной список немалым числом доблестных подвигов.

«Барбариго», спущенная на воду в 1938 году, в первые дни войны затопила в Атлантике полдюжины кораблей Союзников. При водоизмещении свыше тысячи тонн, она была куда крупнее, чем внушающие страх немецкие подлодки VII серии из «волчьих стай». Но потери немецких надводных кораблей все росли, и адмирал Дёниц предложил модифицировать несколько больших итальянских sommergibiliв транспортные корабли. Лишенная торпед, палубных орудий и даже одного из гальюнов, «Барбариго» отправилась в Сингапур в роли грузового судна, заполненного ртутью, сталью и 20-миллиметровыми орудиями для японцев.

— Наш обратный груз считают крайне важным для перелома в ходе войны. В конце концов, кто-то же должен сыграть роль телеги, — заметил Конти.

Но в глубине души ролью извозчика он возмущался. Как и всякий подводник, лейтенант был не лишен охотничьей жилки, жажды незаметно подкрасться к противнику. Но теперь встреча с врагом означала бы для «Барбариго» только погибель. Лишенная своего вооружения и плетущаяся на двенадцати узлах субмарина — скорее неподвижная мишень, чем грозный агрессор.

О нос разбилась волна с белопенным гребнем, и Конти поглядел на светящийся циферблат своих часов.

— До восхода меньше часа.

Повинуясь не сказанной вслух команде, Каталано поднял бинокль и оглядел горизонт в поисках других судов. Лейтенант последовал его примеру, обегая взглядом море и небеса по всей окружности рубки. Мыслями же он унесся в Казорию — небольшой городишко к северу от Неаполя, где ждали его жена и маленький сынишка. Позади их скромного сельского домика раскинулся виноградник, и его вдруг охватила жгучая тоска по тем летним дням, когда он гонялся за своим мальчонкой среди вьющихся лоз.

И тут же насторожился.

Поверх рокота спаренных дизельных двигателей послышался другой звук — что-то вроде тонкого жужжания. Резко выпрямившись, Конти не стал терять время на определение направления и крикнул:

— Задраить люк!

И тотчас же скользнул вниз по внутренней лесенке. Трезвон, сигнализирующий срочное погружение, раздался через мгновение, заставив экипаж очертя голову ринуться к боевым постам. В машинном отделении пришла в действие массивная коробка передач; дизели остановились, передавая эстафету движителей шеренге электромоторов, питающихся от аккумуляторов. Когда Каталано, задраив люк рубки, спустился на пост управления, морская вода уже захлестывала бак.

При обычных обстоятельствах отлично выученный экипаж смог бы обеспечить экстренное погружение субмарины меньше чем за минуту. Но из-за того, что в режиме транспорта ее загрузили по самое не могу, итальянцы попросту никак не могли ускорить хоть что-то. Наконец, по истечении почти двух минут с момента, когда Конти засек приближающийся самолет, воды мучительно неторопливо сомкнулись над ней полностью.

Пролязгав ботинками по ступенькам лестницы, Каталано спустился в боевую рубку, повернулся и поспешил к своему боевому посту срочного погружения. Как только подлодка перешла на аккумуляторный ход, тарахтение дизелей стихло, и экипаж, будто поддавшись ее настроению, говорил вполголоса. Капитан «Барбариго» — круглолицый человек по фамилии де Джулио — протирая сонные глаза, спрашивал Конти, заметили ли их.

— Не могу сказать. Самолет я на самом деле не заметил. Но луна яркая, а море относительно спокойное. Не сомневаюсь, что нас отлично видно.

— Это мы скоро узнаем. — Подойдя к посту управления, капитан поглядел на глубиномер. — Погружение на двадцать метров, затем переложить руль круто вправо.

Старший рулевой субмарины кивнул, повторяя приказ, не сводя глаз с расположенных перед ним приборов и покрепче ухватившись за большой металлический штурвал. В боевой рубке воцарилось молчание. Все ждали решения своей участи.