Стрела в печень
Шрифт:
Бах. Над Государыней вспухло белое пороховое облачко. Но раньше, на целое мгновенье с него сдернуло колпак вонючий. Фух. Мать вашу, Родину нашу!!! Хорошо-то, как, не обделался. Шатает, правда, и ноги подгибаются, но это временно. Рассосётся. Нужно было порадоваться. Не получалось. Ну, хоть Анхен порадовать. Брехт нагнулся, поднял с травы, здесь ещё имеющейся, треуголку и помахал зрителям, потом и башлык вонючий поднял. Им тоже помахал и с обоими этими шапками в руках пошёл к радостно заоравшему людскому морю. Ну, вот, а он навыдумывал, что его никто не любит. Или это радуются, что императрица попала?
Назад дорога получилась быстрее. Тут на него и жена и Анхен с обеих сторон налетели и обнимашки устроили. Подкидывать в
— Теперь моя очередь. Иван, сходи башлык этот назад отнеси и на палку, там рядом лежит надеть.
— Будет сделано…
— Стоп. Стоп, я сказала. Теперь я у щита встану! — рыкнула на Ивана императрица. Не Анхен, не Анна Иоанновна даже, а императрица.
— Да, ты что, радость моя?! — чуть не выругавшийся трёхэтажно Иван Яковлевич, кинулся к Анхен.
— Я так решила! — Анна вырвала у него шапку волчью и шагнула в сторону щитов.
Дальше классно вышло.
Иван Салтыков слева, а Семён Андреевич справа повисли на руках Государыни. Не как на турнике, всё же не настолько Иоанновна их выше, ну на голову. Повисли как собаки на палке. И Анна Иоанновна взяла и дёрнула руками навстречу друг другу. Она, без базара, хотела просто вырвать руки и цепких лапок Салтыковых. Не тут-то было. Родственники держали императрицу крепко. Вот только она их в два раза больше весила и уже целый месяц с гаком с Бироном отжиматься от пола начала, это кроме прогулок и десятков выстрелов из не очень-то и лёгких ружей, некоторые мушкеты дальнобойные и под шесть кило весили. В общем, Анхен руки на груди сомкнула. Бамс. Это головы Салтыковых встретились. Бумс. Это они на землю попадали. Ну, больше желающих останавливать Государыню не нашлось. Могли бы сестры, но Анна на них рыкнула, мог бы Бирон, но и на него молнии из глаз императрица запустила. Она подняла с земли башлык, повертела в руках и уже почти спокойно сказала Ивану Яковлевичу.
— Ничто, Ваня, всё нормально будет. Ты только не бойся.
Брехт огляделся. Народ смотрел на него квадратными глазами. Все. И родственники, и преображенцы, и даже башкиры. Нахрена тут переводчик нужен, если императрица с волчьей шапкой в руке с высоко поднятой головой шествует в облачке пыли, поднимаемой подолом платья к мишеням. Башкиры и так поняли, что должно дальше произойти.
— Ты того, генерал не стреляй. Мы и так согласны что проиграли, — бросился к нему Акай. Это видик такой японский. Нда. А ведь не дадут стрелять. Бросятся и затопчут. Или дадут?
— Иван Яковлевич, — тут же кинулся к нему и Семён Андреевич, — Ваше Высокопревосходительство… Ты же не будешь стрелять?
— А что делать? Ну, постоит Анхен у щита, я не выстрелю, она вернётся и никому мало не покажется. Уж, поверь мне генерал, что Государыня в гневе может дров-то наколоть. Или как там правильно? Наломать? Я мимо пальну.
— Я не дам!
— Семён Андреевич, ты, конечно, родственник, но смерть за усы не дёргай. Пётр сына до смерти запытал, а ты кто Анхен? Двоюродный брат? Лучше не мешай и другим не давай. Мне нужно не в воздух выстрелить, а хоть в щит попасть, а то не поверит Анна Иоанновна, что я не специально и заставит ещё раз стрелять, а пуля, она — дура. Дай команду всем отойти от меня и замолкнуть. А то ещё гаркнут под руку.
Семён, как и Анхен минуту назад, полоснул по Бирону взглядом, тоже молнии синие выпустив. Хоть глаза и карие. Как удалось?!
— Иван, всех на десять сажен от господина Бирона отгони. И чтобы молчали мне как рыбы.
— Да, Акай, ты тоже своих угомони и пусть отойдут маленько, и не дышите мне под руку.
— Генерал я…
— Головка! Делай, что велено. — Иван Яковлевич и сам завёлся. Ссука. Не Анхен. Хоть и она тоже. Судьба. Попадёшь тут же растерзают, не попадёшь… Да, не попадёшь, не скажут, естественно, но все, в том числе и Анна будут считать трусом.
Между тем Анна Иоанновна подошла к
— Ура! — После выстрела Брехт зажмурился. Теперь под громовое ура открыл сначала один глаз, а потом и второй. Анна Иоанновна стояла у щита живая. А вот малахая волчьего остроконечного на ней не был. Блин. А ведь специально чуть выше целился.
— Кхе.
— Спасибо Иегудиил. Не забуду. Пудовую свечку поставлю.
— Кхе. Кхе.
— Ладно, копеечной обойдёшься. Жадина.
Событие шестнадцатое
Если адмирал просит сделать что-либо, как только будет удобно, делать это надо немедленно, удобно тебе или нет. Сесил Скотт Форестер
Не всегда Пётр Великий побеждал. Бывало, так ему наваляют, так наваляют, что предыдущие все победы оборачиваются только большой кровью. Положил десятки тысяч солдат и даже взял, например, Азов и приличный кусок Украины, а потом бах и Прутский поход. И полный кердык. Всё что нажито непосильным трудом пришлось вернуть и Азов, и Таганрог бросить, и срыть там укрепления, и приличный кусок правобережной Украины отдать. Так ещё может и не кончилось бы всё так хорошо, так как Петра окружили вместе с небольшим войском, и могли вообще в плен там взять или убить. Существует легенда, скорее всего — враньё, что Екатерина отдала все свои драгоценности, чтобы подкупить пашу какого-то — главного переговорщика, дабы тот и армию с Петром отпустил из окружения, и Москву с Петербургом не требовал (шутка). Тем не менее, Азов отдали и всю азовскую флотилию порушили по этому договору. Её сейчас нет. Так, догнивает несколько судёнышек в Воронеже.
Зато есть человек, который построил ту первую флотилию двадцать лет назад. Человек интересный. Он сейчас сидел перед Брехтом и рассказывал о последних пяти годах своей жизни. Так-то круто. В 1725 году этот норвежец в звание вице-адмирала был назначен управляющим адмиралтейской конторой. И поймал там какого-то дальнего родственника Долгоруких на воровстве. Ну и покричал на него, и велел всё уворованное вернуть. А этот офицер пошёл конем. В смысле, сел на коня и поскакал в Москву к своему то ли брату шурина, то ли дяде деверя. Ну, ускакал и ускакал. Нет. Плохо кончилось для норвежца. Шуридеверя этого звали Иван Долгоруков. И он, возбудившись после совместной попойки с родственничком, пошёл к Петру второму и тот подмахнул, тоже пьяный в дюбель, указ о разжаловании адмирала в матросы. Срывают с адмирала погоны, или чего том у моряков в том времени, и дают швабру в руки, палубу драить.