Стрела в печень
Шрифт:
Получив письменные прошения о браке от Кайзерлинга и Анны Монс, Петр бросился к Анне, кричал на неё и сетовал, что тоже имел серьезные намерения относительно их общей судьбы, и опять плакал. Как же, он хотел видеть ее государыней, а она предпочла Кайзерлинга — хромого старика. Но Анна была непреклонна, за что и заслужила от бывшего возлюбленного порицание: «Чтобы любить царя, надо иметь царя в голове!».
— А что же ваш дядя? — пискнула Анна Леопольдовна, когда Кайзерлинг тоже решил пирожка отведать.
— Георг Иоганн фон Кайзерлинг отправился к Петру просить согласия на брак лично, но попал под горячую руку. Разговор с Петром, который, по словам дяди, был с глубокого похмелья и потому злой как собака, закончился потасовкой. Причём Кайзерлинг, над которым подтрунивал
— Ужас какой! Сколько же лет было тогда вашему дяде? — Екатерина Ивановна схватилась за голову.
— Он с сорок пятого года? За шестьдесят.
— Старенький.
— Этим не закончилось. Внизу на дворе на него набросились гвардейцы. А после и Меншиков спустился. И они продолжили избивать и пинать хромого старика.
Любой другой человек после такого конфуза должен был уехать из России. Но прусский посланник Кайзерлинг ограничился тем, что проинформировал своего короля об «инциденте», при этом даже чуть сгладив его, но ни слова не написал о причине конфликта, а Меншикова вызвал на дуэль. Из Пруссии на имя Петра пришла депеша, содержание которой я не знаю, а после возмутились саксонский и австрийский посланники. Чтобы погасить начавшийся международный скандал, всё же царь и солдаты избили дипломата, Пётр запретил Алексашке драться с Кейзерлингом, а виноватыми были объявлены те гвардейцы, что стояли в тот день в карауле и помогавшие Александру Меншикову пинать дядю! Их даже приговорили к плахе, но за бедняг заступился прусский король Фридрих I, и казнь отменили.
Лишь через несколько лет Пётр дал разрешение на брак. В июне 1711 года Кейзерлинг женился на своей драгоценной Анхен в Немецкой слободе. Счастье было не долгим, через несколько месяцев он скончался по дороге в Берлин. Эту историю он рассказал мне лично…
— А ведь история на этом не заканчивается? Правда? — выслушав перевод Брехта улыбнулась Анна Иоанновна.
— Можно и так сказать. Почти три года Анна фон Кейзерлинг вела тяжбу за курляндское имение мужа со старшим братом покойного — ландмаршалом прусского двора. Другим моим дядей. В марте 1714 года она победила. И опять счастье продлилось не долго, в августе этого же года Анхен умерает от чахотки, так и не побывав в своём имении.
За эти три года безутешная вдова нашла себе утешителя. Капитан Карл фон Миллер, пленный шведский офицер, проживал в ее родной вотчине — Немецкой слободе. Я видел его. Высокий с совершенно седыми волосами несмотря на молодость. И лицо такое злое, что ли. Настоящий викинг. К тому времени красота Кукуевской принцессы несколько поблекла, резвости и веселости значительно поубавилось, и Анхен уже никто не осыпал подарками. Теперь уже она делала подарки своему шведу. Среди ее подарков Миллеру числились «камзол штофовой, золотом и серебром шитый, кувшинец, да блюдо, что бороды бреют, серебряныя» и другие вещи. Мне, как наследнику, список достался. Надо сказать, что после смерти она завещала все капитану. Там, поверьте мне, было, что завещать. Только алмазов, бриллиантов, золотых и серебряных вещей в черепаховой шкатулке Анны Ивановны было на 5740 рублей. (Вся Тайная Канцелярия имела годовой бюджет 5000 рублей). Там были и подарки адмирала Лефорта, и царя Петра, и Кенигсегга и фон Кайзерлинга. Мой отец отсудил это всё у шведа, точнее, у его новой возлюбленной, когда тот тоже вскоре помер. Жениться он не успел, а завещание было поддельным.
Похоронили Анну на евангелическо-лютеранском кладбище в Немецкой слободе. Она умерла в родной Немецкой слободе, на руках больной старухи-матери и пастора.
— Барон, у неё же были дети? — потёрла лоб императрица, пытаясь вспомнить их судьбу.
— Да у Анны было… Есть. У Анны есть трое детей от разных мужчин. Один первый от Петра. Его зовут Яков. Второй от Кёнигсегга
— Могу и я продолжить эту историю, — вытирая руки салфеткой, вновь напомнила о себе Екатерина Ивановна. — Свидетелем этой истории я была лично. В 1724 году, за год примерно до своей смерти дядя казнил брата Анны Монс — Виллима — за любовную связь с императрицей Екатериной I. По бумагам Тайной канцелярии он был осужден за взяточничество и кражу госимущества. Правда, в них не говорилось, какое государственное имущество украл у Петра Виллим Монс.
Екатерина любила быть в обществе камергера Монса, и однажды Пётр Алексеевич застал ее с ним. Форма обхождения Монса с императрицей, наверное, выходила за пределы того почтения, которым мужчина был обязан своей повелительнице оказывать. В противном случае монарха не могло бы удивить то обстоятельство, что он встретил услужливого камергера в комнате своей супруги. Монс был обезглавлен, и императрица должна была присутствовать при его казни.
— Яков Немцов? — сделал правильный вывод из услышанного Брехт. — Анхен, вели пожалуйста сыскать этого человека.
Глава 2
Событие четвёртое
Взятка уничтожает преграды и сокращает расстояния, она делает сердце чиновника доступным для обывательских невзгод. Михаил Салтыков-Щедрин
Если бы у нас были ружья, то мы бы завоевали всю Европу, правда мы ещё и стрелять не умеем.
Бирон ровно неделю уже занимался с будущими преподавателями стрелковой подготовки в полках. По-разному выходило. Преподаватель и снайпер разные люди. Преподаватель — чаще всего экстраверт, а снайпер — интроверт. В этом Брехт убедился уже, и теперь просто номер отбывал. Не знал, что и делать. Он три дня учил людей делать поправку на ветер, на притяжение пули к воде, если стреляют через реку или в море, на притяжение земли, просто, при стрельбе на дальние дистанции. Учил удерживать ружьё или штуцер ещё несколько секунд в прежнем положении после нажатия на спусковой крючок. Ни о каких снайперских премудростях, типа лёжки или маскировки и речи не было. Первоначально ведь другая задача стояла. Нужно перед тем, как снайперов воспитывать просто научить солдат в огромной российской армии стрелять куда нужно, а не куда получится.
На четвёртый день, он дал каждому «обученному» стрелку по капральству Преображенского полка и команду научить лейб-гвардейцев стрелять. И только у двоих хоть что-то получилось, а ведь сами более-менее прилично уже стреляли. Времени не хватало катастрофически, тем не менее, Брехт поменял снайперам капральства и сам поприсутствовал на парочке занятий. «Преподаватели» мямлили, тушевались, косноязычили. Хреново всё. Это просто крестьяне с острым глазом и твёрдой рукой, и они толком не воевали. Молодые, а в России уже девять лет мир. Войска разлагаются. А преображенцы — почти все дворяне или принимали участия в боях. Ещё с Петром шведов били. Как это они будут крестьянам, у которых молоко на губах не обсохло подчиняться, а те более чему-то у них учиться. И только те самые двое, что и в первый раз нашли контакт с гвардейцами, смогли нормально научить и два следующих капральства стрелять. Эти были точно экстраверты, за словом в карман не лазили, тем более что карманов и нет ещё. И оба были тоже участниками Северной войны. В возрасте люди.