Стрельцы
Шрифт:
Бурмистров, услышав крик народа, попросил Андрея узнать причину крика. Тот вышел из избы, вмешался в толпу, увидел вдали царя и вместе со всеми начал кричать во всю голову «ура!».
В это самое время прошла поспешно мимо его женщина в крестьянском кафтане и с косою на плече. За нею следовало человек семь крестьян, вооруженных ружьями.
— Здорово, Андрей Петрович! — сказал один из них.
— Ба! Сидоров! Как ты здесь очутился?
— Мавра Савишна изволила сюда приехать с твоею сестрицею, с матушкою, хозяюшкою Андрея Матвеевича и с Ольгой Андреевной. Они
— Куда же вы идете?
— Не знаю. Госпожа приказала нам идти за нею.
Андрей, нагнав Семирамиду Ласточкина Гнезда, которая ушла довольно далеко вперед с прочими ее крестьянами, спросил ее:
— Куда это ты спешишь, Мавра Савишна?
— Хочу голову свою положить за царя-батюшку! Жив ли он, наше солнышко? Не уходили ли его разбойники стрельцы? В пору ли я поспела?
— Вон он, на белой лошади.
— Слава Богу! — воскликнула Мавра Савишна и, оборотясь лицом к монастырю, несколько раз перекрестилась. — А матушка-то его, царица Наталья Кирилловна, жива ли, супруга-то его, нашего батюшки? Сохранил ли их Господь?
— Они в монастыре.
— А где же стрельцы-то разбойники? Да мне только до них добраться, я их, окаянных!
— Нет, здесь стрельцам уже не место, Мавра Савишна.
— Кажись, что не место. Да нет ли где хоть одного какого забеглого? Я бы ему косой голову снесла! Да вот, кажется, идут разбойники. Погляди-ка, Андрей Петрович, глаза-то у тебя помоложе. Вон, вон! Видишь ли? Да их никак много, проклятых!
Андрей, посмотрев в ту сторону, куда Мавра Савишна ему указывала, увидел в самом деле вдали приближавшийся отряд стрельцов.
— Что это значит? — сказал Андрей. — Они, видно, с ума сошли: да их здесь шапками закидают.
— Ванюха! — закричала Мавра Савишна Сидорову. — Ступай к ним навстречу. Ступайте и вы все с Ванюхой! — сказала она прочим крестьянам. — Всех этих мошенников перестреляйте.
— Народу-то у нас маловато, матушка Мавра Савишна, — возразил Сидоров, почесывая затылок. — Стрельцов-то сотни две сюда идут; а нас всего семеро: нам с ними не сладить!
— Не робей, Ванюха, сладим с мошенниками. Коли станут они, злодеи, вас одолевать, так я сама к вам кинусь на подмогу.
— Нет, матушка Мавра Савишна, побереги ты себя. Уж лучше мы одни пойдем на драку. Скличу я побольше добрых людей, да и кинемся все гурьбой на злодеев.
Сказав это, Сидоров вмешался в толпу и закричал:
— Братцы! разбойники стрельцы сюда идут, — проводим незваных гостей!
Толпа зашумела и заволновалась; несколько сот вооруженных людей побежало навстречу приближавшемуся отряду стрельцов. Начальник их, ехавший верхом впереди, не вынимая сабли, поскакал к толпе и закричал:
— Бог помощь, добрые люди! Мы стрельцы Сухаревского полка и спешим в монастырь для защиты царя Петра Алексеевича!
— Обманываешь разбойник! — закричало множество голосов. — Тащи его с лошади! Стреляй в него!
— Господи Боже мой! — воскликнул купец Лаптев, рассмотрев лицо начальника отряда, — да это никак ты, Иван Борисович!
— Андрей Матвеевич! — сказал стрелец, спрыгнув с лошади и бросясь
Они крепко обнялись. Между тем несколько человек окружило их, и многие прицелились в стрельца из ружей.
— Не троньте его, добрые люди! — закричал Лаптев. — Это пятидесятник Иван Борисович Борисов. За него и за всех стрельцов Сухаревского полка я вам порука! Этим полком правил пятисотенный Василий Петрович Бурмистров.
— Коли так, пусть их идут сюда! — закричала толпа.
— А где второй отец мой, Василий Петрович? — спросил Борисов Лаптева.
— Он лежит раненый, вон в той избушке.
— Раненый? Пойдем, ради Бога, к нему скорее!
Дорогою Лаптев узнал от Борисова, что Сухаревский полк шел к Москве по приказу Шакловитого; что на дороге встретился гонец с царским повелением, чтобы всякий, кто любит царя, спешил защищать его против мятежников, и что весь полк пошел тотчас же к монастырю.
— Я с своею полсотнею опередил всех прочих моих товарищей, — прибавил Борисов. — Скоро и весь полк наш придет сюда.
— Доброе дело, Иван Борисович, доброе дело! Ну вот мы уж и к избушке подходим. То-то Василий Петрович обрадуется, как тебя увидит. Он часто поминал тебя, Иван Борисович!
Они вошли в хижину. Бурмистров сидел в задумчивости на скамье, с подвязанною рукою.
— Вот я к тебе нежданного гостя привел, Василий Петрович, — сказал Лаптев.
Бурмистров, при всей своей слабости, вскочил со скамьи, увидев Борисова, а этот со слезами радости бросился в объятия Василья. Долго обнимались они, не говоря ни слова. Наконец Лаптев, приметив, что перевязка на руке Бурмистрова развязалась, посадил его на скамью и вместе с Борисовым насилу уговорил его, чтоб он лег успокоиться. Лаптев только что успел перевязать ему снова рану, как отворилась дверь, и вошли неожиданно Наталья с ее матерью и братом, отец Павел, Мавра Савишна с Ольгою, Варвара Ивановна и капитан Лыков.
— Здравия желаю, пятисотенный! — воскликнул Лыков. — Я слышал, что тебя один из этих мошенников стрельцов царапнул саблею. Ну что рука твоя?
— Кровь унялась; теперь мне лучше.
— Признаюсь, мне на тебя завидно: приятно пролить кровь свою за царя!.. Поди-ка поздравь жениха, любезная моя дочка! — продолжал он, взяв за руку Наталью и подведя ее к Бурмистрову. — Не стыдись, Наталья Петровна, не красней! Ведь я твой посаженный отец: ты должна меня слушаться. Поцелуй-ка жениха да пожелай ему здоровья. Ой вы, девушки! Ведь хочется смерть самой подойти, а нет, при людях, видишь, стыдно.
— Что это, господин капитан, — сказала старушка Смирнова, — как можно девушке до свадьбы с мужчиной поцеловаться!
— Не слушай господина капитана, Наталья Петровна, — прибавила Мавра Савишна. — Этакой греховодник, прости Господи! Ведь голову срезал девушке, да и нас всех пристыдил.
— Велик стыд с женихом поцеловаться! Это у нас, на Руси, грехом почитается, а в иностранных землях так все походя целуются! — возразил капитан и принудил закрасневшуюся Наталью поцеловаться с женихом своим.