Стрелка
Шрифт:
Пока я старательно мыкал и мекал, пока тот же набор звуков произвели обязательные и необязательные, но очень добровольные, свидетели всякого чего за последнюю неделю и даже раньше…
Энтузиасты слуго-искательства успели сбегать, принести и положить к нашим ногам. После чего все дружно сняли шапки и перекрестились.
– Гнида, конечно, был редкостный. Но помер сам. Утонул в мелкой луже. Может, головой обо что…? Ран ни на голове, ни на теле нет. Аж странно.
– Чего странного? Собаке — собачья смерть. Бог шельму
Тут у Эрика сорвало крышу, он выхватил нож и кинулся на меня. Двое его коллег в последний момент сумели ухватить и придержать эту… длинномерную орясину.
Похоже, что этого слугу и гридня связывали более… душевные отношения, чем я предполагал. Какой-то вариант Божедара с Шухом? Или святого чудотворца и страстотерпца князя Бориса и слуги его венгра Георгия? Нет, разница велика. Дело не в… деле, а просто… люди плохие. Плохие люди всё делают плохо.
Эрик брызгал слюнями, рвался и орал, страшно искривив рот и щёлкая зубами:
– Киллер! Слактинг! Риве и филлер!
При всём богатстве напрашивающихся ассоциаций, типа: филлер — «филировку делать будем?» — устойчиво узнаю только первое слово.
А мне, знаете ли, и этого хватает. Переходим ко второму акту: на сцене — те же и Фемида.
– Господин боярин! Сей человек облыжно обвинил меня в тяжком преступлении — в убийстве княжьего слуги. Сиё есть ложь наглая и поклёп воровской. Посему прошу взыскать с охальника, за умаление чести моей, боярского сына из земли смоленской, 12 гривен кунами. Как в «Правде» и записано.
Эрик — лжёт нагло! Я того сеунчея из куста вытащил, на тропку стоймя поставил. У меня в руках он был живой. А в лужу упал и захлебнулся — сам. Один. Без ансамбля.
Народ ахнул. От наглости требования справедливости.
Как-то я несколько… Земским судится с княжескими… Да ещё с такими, как эти мордовороты… да ещё на походе, когда старший мордоворотов — главнокомандующий… И тут я, со своими дерьмократизмом и либерастией — «закон должен быть один для всех».
Ваня, до этой максимы — ещё века и века. Просто — чтобы додуматься до такой еретической идеи. А уж её применение даже и в моё время…
Спутники Эрика, возмущённые моим наездом, перестали его удерживать. Но он уже и сам… «Держите меня все — двое меня не удержат!».
Его жест, состоящий в ударе ладонью левой руки по бицепсу правой, отчего правый кулак его сжался, а правое предплечье заняло горизонтальное положение в моём направлении, было адекватно оценено всеми присутствующими. Как безоговорочный отказ от платежа.
Была у меня надежда спровоцировать общую свалку… Где мы бы… под сурдинку, под шумок, втихаря и украдкой… Сухана я проинструктировал заблаговременно, но вот же… Боя нет — одна жестикуляция.
В русской традиции различаются три уровня конфликтности: коммуникативный, кулачный и оружный.
Если вас «послали по матери», то вы свободно можете ответить тем же. Или — иным словесным оскорблением, в рамках ваших риторических способностей. Но не более.
Если вас толкнули или дали в морду, то и вы можете исполнить подобные физкультурные упражнения. Но без дополнительного инструментария.
Если на вас кинулись с оружием, то… то зарежьте кидальца нахрен.
Во всех случаях вы правы, если первый ход на очередном уровне — сделал ваш противник.
Но Эрик больше нож не достаёт. А жестикулировать… можно до морковкиного заговения.
– Тогда… Коль от лжи своей ты не отступился, коль виру платить — несогласный, то я, боярский сын Иван Рябина прошу… божьего поля. С этим… человеком по имени Эрик. И пусть господь рассудит — на чьей стороне правда.
Народ снова ахнул. И зашелестел… разнонаправленно.
«Божье поле», «божий суд» — крайняя, редко употребимая форма выяснения истины между людьми.
Я уже говорил о том, что судебный процесс в религиозно насыщенных обществах имеет иной смысл, нежели в секулярных.
«Правда у бога». Вся правда.
После глубинного восприятия этой идеи любой реальный судья — просто мелочь бестолковая, которая тщится своим хиленьким разумиком прозреть ткань бытия и по каким-то мутным вторичным признакам, типа вещественных улик или свидетельских показаний, узнать какой-то отблеск истины, сделать какое-то предположение о виновности.
Но ведь сказано же: не в знаниях правда, но в вере.
Прямое вмешательство, явный вердикт Господа, Создателя и Вседержителя, выраженный в исходе поединка, есть решение даже более окончательное, чем, например, тоже божественное, «испытание железом» — поносить раскалённый металл в ладонях без ожогов.
– Замолчь! Воровские речи ведёшь! Не можно воям в походе ссориться да свариться! Не можно, на войну идучи, меж своими — мечами биться! Сиё есть крамола! Воровство противу нашего князя Володши свет Васильковича!
Один из бородачей машет на меня перстами с перстнями. Хороший бы из него вентилятор получился. С такими-то рукавами — только воздух и гонять. По сути — он прав. А вот по деталям-деталюшечкам…
– Ежели князь Тверской того клеветника и клепальщика — мне головой выдаст, то я согласный. А если нет… Извини, боярин. Но мы стоим на Новогородской земле. Какая земля — таков суд. А я — не Тверской боярин, а Смоленский боярский сын.
Надо ли перечислять все расчёты и предположения, которые враз закрутились в головах присутствующих «вятших»? По теме отношений в треугольнике Суздаль-Смоленск-Новгород? А ведь право суда — из весьма болезненных в Средневековье, новогородцы добивались его долго и кроваво. А потеряют ещё… хуже.