Стрелкотня
Шрифт:
Кир отходит, говоря негромко, но резко:
– Оружие на предохранитель, магазины проверить, добить до полных. Давайте глянем, чё у нас есть… Слав, это у тебя единственная бутылка?
– Ага, – мрачно отзывается Слава откуда-то из тёмного угла. – Там кулер у ресепшена есть вообще-то.
– Очень актуально, конечно, – саркастично отзывается Кир. – Эй, про оружие команда не для тебя была?!
– Иду, иду, – раздражённо бросает Слава, подходя. Огонёк его фонарика покачивается в такт
Ната послушно достаёт свой «чизет», выщёлкивает магазин… и тут её снова пробивает дрожью.
Пистолет вдруг перестаёт быть привычным спортинвентарём.
Это – оружие. Из него стреляют по людям.
Из точно такого же CZ-75, как у неё, возможно, стреляли те, в коридоре. Стреляли, чтобы убить!
Ужас залепляет внутренности клейкой ледяной массой.
Патрон – это не единичка счёта.
Патрон – это маленькая смерть.
Настоящая. Чья-то.
С трудом переборов отвращение, Ната загоняет магазин обратно – в её случае это пустая формальность, Ната не сделала ещё ни одного выстрела, – а внутри что-то продолжает то и дело спазматически сжиматься.
Добить во второй магазин три патрона, отстрелянные ещё во время упражнения – за целую вечность до этого! – удаётся с трудом. Пальцы дрожат ещё хуже, чем до разговора с Киром. Наверное, даже со стороны видно.
Как у наркомана, блин. Позорище… Только бы Дашка не увидела.
Спохватившись, Ната оглядывается по сторонам в поисках мелкой. Хороша старшая сестра, называется! Только вспомнила!
…Дашка стоит у стола, на котором фонариком вверх валяется её телефон. Судорожно сжимает обеими руками свой «мелкашный» зигзауэр, плечом пытаясь утереть что-то со щеки. Плачет?
Ната суёт пистолет в кобуру и подходит к сестре, прикидывая слова утешения. Она привыкла фыркать на Дашку, тормошить, дёргать… а вот утешала последний раз сколько лет назад?
«Слеза» на щеке почему-то тёмная.
А в свете телефонного фонарика – красная.
– Дашка?! – выдыхает Ната испуганно. – Ты ранена?
– Поцарапалась чем-то… – шмыгает носом Дашка. – Т-только не поняла, ч-чем. Оно вдруг вжик и…
– Больно?
– Фигня, – мужественно уверяет Дашка, кусая губы. – Внезапно просто.
– Дашка… блин, а где твои очки? – вдруг спохватывается Ната.
– Где-то там, – кивает вбок Дашка. – Слетели…
А если бы пуля попала Дашке в глаз?!
Первым – неожиданно – замечает их разговор Слава.
– Что там у вас?
Ната, не отвечая, в ступоре смотрит, как по щеке Дашки ползёт очередная красная капля, как сестра неловко вытирает её плечом, размазывая в полосу, как набухают по краям ссадины новые красные бисеринки, сливаясь в следующую каплю…
И в голове колотится одно: «Старшая сестра, называется, старшая
Дашку ранило. Неважно, что это всего лишь ссадина, неважно, что Дашка и пострашнее могла поцарапаться, носясь по двору или лазая на крышу школьной пристройки с мусорного бака по пожарной лестнице. Тогда Ната могла сколько угодно закатывать глаза и говорить коронное «самавиновата».
А сейчас виноват – кто?!
– Эй, всё в порядке? – Теперь и Кир замечает, что у сестёр что-то случилось. – Что тут? Ёлы-палы, Пикачу… Рикошетом задело, что ли?
Дашка дёргает плечом, выражая неопределённое согласие.
Тут уж вокруг собираются все – Глебка наперевес со своим фонарём, Слава, Кир… даже Андрей подходит и первым же делом спрашивает, не задело ли саму Нату.
– Я в порядке, – отрезает она, отворачиваясь к столу.
Внимание Андрея кажется неуместным и потому только раздражает.
На столе рядом с наушниками обнаруживается ещё один кусочек металла, в котором с трудом можно узнать пулю со смятым носом. Такой безобидный, уже успевший остыть… и не успевший кого-то ещё ранить. Или убить.
Например, Кира, который рванул тогда за дверь спасать Андрея. Или самого Андрея. Или мелкого Глебку, который вечно лезет вперёд всех – и под пули тоже… В то время как Ната послушно спряталась в глубине тира, подальше от двери. Не бросилась на выручку, не присмотрела за Дашкой, вообще ничего не сделала!
…Пока Кир залепляет Дашке щёку пластырем, а Глеб играет при нём роль фонарного столба, Ната отходит в сторону, растерянно касаясь рукояти своего чизета.
Да, он по-прежнему её пугает – до отвращения, до спазма.
Но почему-то теперь кажется невыносимо стыдным тот факт, что она отсиживалась и не сделала ни одного выстрела.
Но кто это был? Кто стрелял по ним там, в темноте коридора, и где они теперь? Ушли?.. Или засели с той стороны двери и ждут, пока кто-то неосторожно высунется?
И тут Ната понимает одну простую вещь: а уходить-то – некуда! Гермозатвор отрезал их всех от мира, запер в замкнутом пространстве бывшего бомбоубежища.
В темноте. С оружием. И стоит открыть дверь, как…
– Кир! – наконец не выдерживает Ната. – Кто эти люди? Что им надо?!
– Да понятия не имею, – неохотно отвечает Кир. – Так, с патронами у нас порядок, я с запасом перед занятием брал… Вода у кого есть? Кроме Славы.
Все растерянно молчат – привыкли бегать к кулеру в коридоре. Или вообще наверх, к автомату на первом этаже.
Уже второй раз стальная дверь отрезает их от мира. Сначала – гермозатвор, а теперь и здесь…
Пространство сжимается, загоняя всех… куда?
Что дальше? Что делать? Чего ждать?