Стрелочники истории. Дилогия
Шрифт:
– Куда нам это барахло девать? Да и не нужно оно нам. Мы же завтра опять в бой пойдем, а лейтенант Андреев, небось, уже на базе.
Однако, и хозяева не унимались. Более того, похоже – обиделись, не понимая, мол, как десятники могут решать за сотника и тем более за князя? Ведь это трофеи, честно взятые в бою. Невместно пронскому князю брать чужое, не по совести. Поддавшись на уговоры, прапорщики согласились лишь оставить все причитающееся Торжку в Пронске на хранение. Будет время и возможности – приедут машины и все заберут, нет – так хоть в Проне утопите. Единственное, что пожелал Осадчий, так это взять свою долю верблюдами.
– Хорошая животина. Может две недели не есть и не пить. И морозов не боится. Зато потом как начнет жрать, не останавливаясь, как три лошади…
– А тебе они на хрена? – спросил недоумевающий Васильев.
– Ты ничего не понимаешь. Я их кладовщику Завьялову подарю. Пусть старшина помучается: и прогнать жалко, и прокормить сложно. С его то жабой!
Приятели засмеялись.
Лишь глубоко за полночь бойцы добрались до постелей. Но до рассвета, прапорщики подняли своих бойцов.
– Подъем!
Короткие сборы, обильный, но быстрый завтрак в трапезной и вот разведчики вновь на льду реки, перемалывают версты своими гусеницами в сторону Ижеславля.
Первые пару километров сотня княжеских воинов пыталась не отставать, но быстро поняли, что это никак не удается и приостановились, дабы не запалить лошадей.
Не доезжая десяти километров до осажденного города, произошло первое боестолкновение – навстречу разведчикам из-за поворота реки высыпало до полусотни монгольских всадников. Скорее всего они несли дозор и заинтересовались непонятным шумом, раздающимся с низовьев. До противника было метров четыреста. Всадники рассыпались лавой, достали луки и устремились вперед. Снегоходы тормозили, бойцы хватались за оружие. То тут то там раздавались короткие очереди, потом в дело подключились два пулемета. Если первые выстрелы не произвели на кавалерию должного впечатления, то длинные пулеметные очереди резко оборвали начинающую атаку, сразу уполовинив наступающих. Остатки развернулись, так и не пустив ни одной стрелы, и кинулись обратно. Но не тут то было, снегоходы неслись чуть ли не втрое быстрее лошадей. Короткие остановки, треск очередей и через считанные минуты от полусотни остались одни трупы, да десяток лошадей без наездников.
Осадчий с двумя бойцами проскочил вперед, за поворот и вскоре передал по рации:
– Дальше все чисто. По крайней мере, до следующей излучины. Над лесом дымы, много, километрах в трех-четырех и справа большой дым. Похоже, Ижеславль горит.
Подъехали остальные.
– Надо полагать, это из необстрелянных, про Пронск они если и слышали, то не поверили. – сказал Васильев Осадчему. – А то б так смело не выскакивали. Ну что будем делать? Дальше пойдем или княжеских дружинников дождемся?
– Тю, Леша, на лошадях сюда сутки скакать, если не больше.
– Да ну, мы оторвались от них всего-то километров на пятнадцать. – ответил Васильев.
– Во-во! Лошадь не снегоход, двадцать верст для них – дневной переход. Долго галопом скакать не может, да еще ей попить, поесть, отдохнуть надо. Иначе свалится и тогда совсем кранты. Так что, проще нам вернуться, чем им до нас добраться.
– Тогда вперед?
– На счет «вперед» у меня есть другое мнение. – возразил Осадчий. – Скорее всего это было боевое охранение, значит дальше следует ожидать крупные силы, ты на количество дымов глянь, как бы не тысяча, а может и целый тумен. Давай так, тут на излучине ставим на берегах по паре пулеметов, а я с тройкой бойцов проскочу дальше по руслу. Как увижу противника, поворачиваю обратно и несусь во весь опор сюда. Полагаю, за мной обязательно устремится две-три сотни, не больше. Вот тут-то их пулеметики и встретят.
– Хм… Можно и так. Слушай, а если за тобой вся тысяча погонится?
– Ну и что? Догнать все равно не догонят…
– Зато согреются. Но пулеметчики могут и не успеть.
– Успеют. Машинки рядом будут стоять, плюс на деревья или вон в обрывчик монки пристрою. Не боись, прорвемся.
Через пару километров, как и ожидал Александр Осадчий, действительно располагалась тысяча, а может и больше. Привлеченные далекой стрельбой, река хорошо разносила звук, монголы засуетились, седлая лошадей. Передовые сотни вышли на лед и неспешно направились вниз по течению. Неожиданно выскочившие из-за поворота пятерка снегоходов заставила монгол сбиться плотнее в боевой порядок. Снегоходы резко развернулись, дали пару-тройку очередей по толпе всадников, завалив несколько лошадей, и рванули обратно. Сотни, завидев удирающего противника, перешли на рысь, потом и вовсе в галоп. Однако, как ни старались, как ни нахлестывали своих коняшек, расстояние только увеличивалось. Всадники растянулись цепочкой – самые смелые на сильных лошадях ушли в отрыв, лошади послабее норовили встать на уже протоптанную тропу.
Перед очередным поворотом беглецы внезапно сбросили скорость и скрылись из глаз так медленно, что пешеход сможет обогнать. Преследователям показалось, что их самобеглые повозки «обессилели», как те же лошади, проскакавшие без остановок изрядное расстояние. И это лишь подстегнуло погоню. Вот, сейчас, еще немного, и можно будет расквитаться с неуловимым противником. Первый десяток всадников уже почти скрылся за поворотом, как прозвучали выстрелы. Сотни не видели, как лег авангард, зато кинжальный огонь четырех пулеметов с двух сторон, косивших сбившуюся в кучу толпу, заметили все.
Попытки развернуться, пресекались длинными очередями, выкашивающими арьергард, попытки взять в лоб крутой берег, тоже не приводили к успеху.
– Сто метров, мой любимый размер, – бормотал Алексей Васильев, водя пулеметом по надвигающейся лаве. – Меня ж хлебом не корми, только дай сверху вниз по всадникам со ста метров пострелять... С крутого бережка. Куда ж вы, дурачки, прете? Стена то отвесная! Ага, правильно, в плотном строю с шашками наголо – это ж праздник сердца для пулеметчика...
А пули рвали и рвали плоть, перерубали копья, валили лошадей, всадников, пробивали щиты и хлипкие доспехи.
Соседний пулемет внезапно замолчал, Алексей подумал, что напарник просто меняет ленту. Вот и у него самого выстрелил последний патрон, вылетела гильза. Красноармеец, помощник пулеметчика, давно уже открыл очередную коробку, держа наготове край новой ленты, но прапорщик подхватил пулемет, вскочил:
– Быстро на вторую позицию, а то эту сейчас стрелами закидают!
Пара заняла новое место, Алексей заправил ленту. А второй пулемет, расположенный метрах в двадцати все продолжал молчать.
– Что так долго? – забеспокоился прапорщик. – Не случилось ли чего?
Монголы еще раньше, увидев, что один берег вдруг перестал огрызаться огнем, собрали остатки своих сил и бросились в последнюю атаку.
Когда до берега оставалось метров десять, и большая часть попала в мертвую зону под крутым берегом, Васильев потянулся к взрывной машинке, предусмотрительно выведенной к этой позиции.
– Ну, на этот случай у нас тоже гостинец имеется. – сказал он и крутанул ручку.
Грохнул взрыв. Из под обрыва выплеснулись остатки монгольских сотен, нависавший над рекой обрывчик покачнулся и сполз вниз, унося с собой пару немолодых елочек, стоявших на самом краю. Люди, кони, кто бегом, кто вскачь, кто вовсе ползком, оставляя кровавые следы, устремились к реке в сторону Ижеславля, пытаясь уйти от неминуемой смерти.