Стрелок
Шрифт:
Дорога привела Кирша в деревню на окраине леса. Небольшая речушка разделяла поселение на две половины, соединенные деревянным висячим мостом, пройти по которому было нелегко даже в одиночку.
А в тот момент, когда Кирш вышел из лесу, на мостике собралось человек пять довольно упитанных мужчин. Впрочем, переходить на другой берег они не намеревались, зажатые простолюдинами с двух боков. Да и вообще для деревушки в десяток хижин (а именно столько успел подсчитать Кирш, пока пробирался между телег и уставших лошадей) здесь было слишком многолюдно. Подобная скученность народа настораживала, и колдун невольно передернул плечами. Привлекать к себе внимание не хотелось, но его
Он двигался осторожно, стараясь никого не тронуть и не придавить внезапно возникающих под его ногами чумазых детей. Через несколько метров Кирш, окруженный плотным кольцом дурно пахнущих мужиков, пожалел, что не обошел деревню стороной. И только отчаянно пульсирующий в руке камень заставлял колдуна продвигаться дальше. Туда, откуда ввысь взвивались рыжие всполохи огня.
Нехорошее предчувствие закралось в душу, когда на противоположном берегу Кирш заметил роскошную карету, запряженную парой гнедых жеребцов. На ее темном боку красовалась отлитая из золота собачья голова с факелом в зубах. Инквизиторы. От кареты вверх по склону небольшой насыпи тянулась странная процессия из нескольких монахов с пылающими факелами. Строй палачей венчал погребальный костер, языки пламени которого лизали босые женские ноги.
— И молчит же, ведьма проклятая, — прозвучал рядом бесстрастный мужской голос. Священнослужитель, понял Кирш, по манере разговора. — Ничего…сейчас огонь праведный коснется ее тельца холеного, так взвоет, что никакой черт не поможет. — Кирш краем глаза отметил, как монах перекрестился. — Будет знать, как служителей Божьих осквернять. И кто ей только позволил рясу надеть, дьяволице…
Он еще что-то бормотал и осенял себя крестом, но последние слова больно резанули слух, и Кирш резко повернулся, всматриваясь в непроглядную огненную стену. В клубах черного дыма колдун ничего не видел и уже было ринулся через толпу на другой берег, как пламя расступилось и сквозь черно-серую пелену на него смотрели тускло зеленые глаза Мирры.
Мутные от безразличия к происходящему они вдруг зло сверкнули, как у хищницы, и сфокусировались на Кирше. Позвоночник словно молнией пронзило и в голове что-то лопнуло от протяжного надрывного крика. Так мог кричать только раненый зверь, а не хрупкая варданка. И, тем не менее, вопль вырывался из
ее души. Мирра заметалась, но толстые веревки намертво привязали ее к столбу. Простая рубаха и без того сильно изорванная медленно тлела, от влаги прилипала к телу, сильнее обжигая окровавленную кожу. Даже перед казнью эти истребители ереси поиздевались над ней, желая растянуть мучения ведьмы. А она держалась до последнего…до появления Кирша. Дикий, рвущий на части, крик вспорол звенящую пустоту, стянувшуюся вокруг колдуна. В нем не было ни боли, ни отчаяния, только неукротимая ярость, направленная лишь на него одного. Того, кто в эти мгновения отчаянно пытался ее спасти.
На миг толпа стихла, чтобы через мгновение разразится более громким яростным шквалом проклятий и требований сжечь ведьму. Безликая серая масса ликовала торжеством справедливости Господа и не замечала, как рядом с ними колдун плел заклинание.
Кирш нервничал — никак не мог вспомнить нужные слова. Он призывал на помощь небо и землю; пытался укротить огонь или вызвать дождь. Но мысли путались от врывающихся в сознание криков гнева и ненависти, смешанных с обреченностью.
Одними губами колдун прошептал сложившуюся воедино строчку и перед глазами мгновенно потемнело.
Толпа стихла, с суеверным ужасом смотря на вмиг почерневшее небо. Буря налетела внезапно, обрушилась на людей ледяным свистящим ветром; сплелась в неистовом танце с языками пламени, подхватила их, словно в кулак зажала, и швырнула на близлежащие деревянные крыши.
Одноэтажные домики вспыхивали один за одним, с гулом и треском сгорали в считанные секунды на глазах у павших ниц жителей. Лаяли собаки, срывались с цепей, искали хозяев. В предсмертной агонии визжала домашняя скотина. Лошади вставали на дыбы, опрокидывали телеги, ломали загоны и неслись прочь, сбивая людей.
Началась паника.
Еще минуту назад торжествующая толпа была объята неукротимым пламенем. Люди с криками прыгали в воду, змеями извивались на земле, пылали как спички.
И над всем этим хаосом разливался оглушительный смех Мирры. Это она мстила за свою боль, порожденную его предательством; за унижения во власти похотливого псевдо бога; за муки в камерах пыток; за одиночество. Мирраэль демонстрировала Киршу, кем она стала из-за него. Монстром. Демоном. Ведьмой в человеческом понимании. Кирш чувствовал все, неотрывно глядя в изумрудные с золотистыми искорками глаза. Но он видел и другую Мирру: добрую волшебницу, страстно его любившую. Именно такую ее и спасал.
Кирш прошептал последнюю строчку заклинания, и небеса разверзлись, изливая на пылающую землю спасительный дождь. Камень в руке больно обжег кожу и колдун разжал ладонь. Из сияющего алым медальона вверх вырвались сверкающие магические нити. Они переплетались в замысловатом узоре, копировали силуэт амулета, рассекали мир на множество реальностей, открывали путь.
Мирра сопротивлялась — демон внутри нее желал остаться разрушать, убивать. Киршу было трудно справиться с ней без силы ее амулета. Но она подавляла его магию, подчиняла себе. Колдун прицеливался, направлял сотканную петлю врат на беснующуюся варданку и все время натыкался на преграду. Ему оставалось совсем немного, как кто-то помог ему — разрезал веревки, связывающие Мирраэль, толкнул ее в спину, — и она упала с эшафота на мокрую землю. И в то самое мгновение медальон затянул ее в междумирье.
Кирш не успел — врата захлопнулись.
Колдун тяжело дышал. Порыв ветра сорвал с головы капюшон, обнажив наголо выбритый череп. Холодные капли дождя падали на разгоряченную кожу, принося минутное облегчение. Измученный взгляд Кирша неотрывно смотрел туда, где еще мгновение назад сверкали магические нити. А теперь на сырой земле остался выжженный отпечаток листа клевера. Пепел забивал ноздри, хотелось чихать, но не было сил. Глаза слезились от ветра, дождя, дыма и счастья. Он нашел Мирру, спас. Только облегчение все никак не наступало, потому что он совершенно не знал, куда забросит ее медальон и выживет ли она после такого путешествия.
— Выживет, — прозвучало совсем рядом. Кирш обернулся и встретился взглядом с песочными глазами монаха. Юноша растерянно улыбался. Кирш пожал плечами, медленно поднялся. В ушах звенело, руки дрожали, сжимая остывший камень.
Неожиданно за спиной что-то хрустнуло, потом раздался оглушительный грохот и глухие удары о землю. Кирш отступил в самый последний момент, и пылающие бревна упали в миллиметре от него. В воздух взвился фонтан искр, обжег щеку. На коже выступили капли крови. Следом проломилась крыша деревянного домика, а на Кирша стали падать ведра с горючей жидкостью. Трава под ногами пылала.