Стрелы Перуна
Шрифт:
«Дерево быстро горит, — думал Харук, — но и город из него легче и быстрее построить. Намного быстрее, чем из камня...»
Накануне вечером гонцов и хана хазарского принимал в своем тереме воевода города Переяслава Слуд, седой и суровый воин. Когда круговая чаша-братина в третий раз обошла богатырей, Слуд стал вспоминать дела двухлетней давности. Обычно неулыбчивый военачальник смеялся, как бы нарочно зля высокородного хазарина, разбитого здесь, под стенами крепости, наголову вместе со всей его разбойной ордой.
— А помнишь, Будила-витязь, — обратился Слуд к дюжему чернобородому богатырю, — как повалил ты ко-зарского нахвальщика Абулгаса?
— Крутенек был поединщик, — отозвался тот густым басом. — До сих пор косточки мои ноют, как вспомню его... Да Перун [12] не дал в обиду, свалил яз нахвальщика козарского и в полон его взял... Нонче, сказывают, Абулгас-богатырь в дружину к самому Великому князю Святославу напросился.
— Абалгузи-пехлеван не хазарин, а хорезмиец, — угрюмо заметил Харук-хан. — Поэтому и не устоял он за честь нашей державы. Ему все равно кому служить: кагану Святослябу или великому кагану Шад-Хазару Наран-Итилю...
12
Перун — бог грома, молнии и войны в мифологии древних руссов.
— Всяк свою силушку продает кому захочет, — сказал Жизнемир, тысяцкий конной переяславской дружины.
— Только мы, руссы, земли своей не продаем, — поправил его витязь-великан, по прозвищу Железный Икмор.
— И руссы всякие есть, — откликнулся Летко Волчий Хвост, — вспомни Пубскаря и отроков его.
Харук-хан осклабился, обнажив редкие кривые зубы, и сразу стал похож на злобного ощерившегося волка.
— А помнишь, князь Харук, как мы все войско ко-зарское в ловушку заманили неподалеку от Чернигов-града и разнесли его в пух и прах? Ты тогда в полон угодил, а хакан-бек Урак бежал едва с сотней воев своих и беков.
Улыбка мгновенно слетела с морщинистого лица хазарина. Он проскрипел:
— Каган-беки Урак тогда проявил неосторожность. Аллах покарал его за это. В ловушку урусов мог попасть только дурак...
— Дак ведь и ты тож в нее попался, — простодушно заметил рыжий богатырь, сидевший по левую руку от воеводы.
— Я исполнял волю Непобедимого, — пробормотал Харук-хан. — Если бы каган-беки Урак послушался меня и повернул ал-арсиев на твое войско, коназ Селюд, то хазары не испытали бы позора поражения.
— А помните, братие, — усмехнулся воевода, — как Кудим Пужала козаринов ловил, штоб со старостой Яд-реевым за свиней рассчитаться?
Кочевого властителя передернуло гневом от этих слов и, окажись у него в руке кинжал, он, не задумываясь, бросился бы на обидчика.
«Менять хазарских богатуров на мерзких животных... Придет время, и я припомню вам, ур-русы, эти слова! Дорого припомню!» — скрежетнул зубами эльтебер, но промолчал.
Руссы, словно не замечая порыва души вражеского военачальника, расхохотались во все горло.
— А все ж наловил он тогда, как и похвалялся, почти што три десятка козар, — гулко грохотал чернобородый Будила. — Кудим Пужала, да штоб не споймал?! Шали-ишь, кума огородная! Хо-хо-хо-ха!
— А как он козарского князя Хаврата достал! — напомнил Слуд.
— Довелось поработать секирушкой, покамест до него добрался, — сказал застенчиво рыжий великан. — Почитай, скрозь пол-орды прорубился. Норовил он секиру мою мечом отбить. Да куда с его-то силенкой куриной. Дак он пополам и развалился, князь-та.
Гриди смеялись. А Жизнемир пожалел запоздало:
— В полон надобно было брать князя козарского!
— А кой от него прок? Што он делать могет? Да за него тиун и петуха бы не дал...
Тут грохнул такой хохот, какого гридница воеводы переяславского не слыхала от первой своей трапезы.
Один Харук-хан не смеялся, ибо каждое слово руссов, словно раскаленное железо, жгло его гордое сердце. К чему урусы затеяли этот разговор, он не мог сразу понять: не для того же, чтобы только позлить хазарского тархана? Скорее эти богатуры добродушно предостерегали степного властителя от последующих походов в их земли...
Повалил снег. Стало немного теплее. Отряд давно перешел границу Русской земли и скакал сейчас по Дикому Полю — владениям хазар.
Из-за высокого кургана вдруг показались встречные всадники. Летко натянул поводья, иноходец встал. Встали и другие кони. По знаку русского старшины от отряда отделилась тройка наездников и во весь опор полетела навстречу неведомым комонникам, чтобы предостеречь их от нападения на посла великого князя Киевского. Встречные тоже остановились. Харук-хан еще больше нахмурился: сейчас решится его судьба!..
Тройка руссов подлетела к степнякам, исчезла среди них. Через малое время там замахали белой тряпкой.
— Вперед! — Летко Волчий Хвост ожег иноходца плетью.
Навстречу бежали кочевники. В пяти шагах от них руссы осадили скакунов. Предводитель степняков в белой длиннополой шубе, чернобородый, с быстрыми раскосыми глазами, сорвал с головы лисий малахай и низко склонил бритую голову:
— Посланцу грозного кагана Святосляба привет и милостивое приглашение шлет Алмаз-хан, правитель крепостей Харукхана и Чугира!
Но вдруг стремительный взгляд хазарина споткнулся об Харука, и атаман мигом скатился с седла. То же сделали его соотрядники. Пока они лежали, уперев носы в снег, предводитель их, стоя на коленях, протянул руку к тархану и закричал пронзительно и плаксиво:
— О-о-о! Великий и славный эльтебер Харук, мы все в воле твоей! Алмаз-хан говорит: «А если урусы отпустят брата моего Харук-эльтебера, то положите к его ногам наследственный меч рода Харук, чтобы сиятельный мог приехать в свой аил [13] полновластным владыкой своих земель». Я в воле его! — Атаман распахнул полы необъятной шубы, достал из-за пазухи кривой меч в позолоченных ножнах на широком боевом поясе и, почтительно поцеловав клинок, положил его к ногам Харукова коня.
13
Аил (тюрк) — зимняя стоянка кочевников.