Стрелы ярости
Шрифт:
– Дубн!
Едва только Руфий успел осознать всю серьезность положения, в котором оказался его друг, центурион, шатаясь, отступил на шаг назад, и могучий рев пронесся среди варваров, теснивших Девятую центурию. Близкий запах победы ударил им в ноздри.
Антенох и Луп провели вечер относительно спокойно. Они занимались тем, что разносили еду центуриям, защищавшим береговые укрепления. Каждый раз, навещая своих боевых товарищей, они рассматривали врагов, чего-то терпеливо ожидавших на противоположном берегу. Антенох оттащил мальчишку от линии обороны тунгрийцев, заметно поредевшей после отхода четырех центурий. Теперь Лупу уже не приходилось нагибаться, разглядывая в просветы между ногами солдат, как варвары бродят по противоположному берегу.
– На самом деле их там больше, но в этом проклятом тумане ничего не разглядеть. Они остались здесь, потому что их вожди хотят, чтобы мы сидели здесь и их сторожили. Вопрос в том, куда подевались остальные.
Префект Скавр уже несколько раз задавал себе тот же самый вопрос и раздумывал, не послать ли еще пару центурий в помощь предыдущим четырем. Однако каждый раз ему хватало одного взгляда на физиономию своего коллеги, чтобы отложить такое решение. Побледневший и дрожащий префект Фурий с ужасом смотрел на толпу варваров, скопившихся на противоположном берегу. В глазах его ясно читался страх, который Скавр видел десятью годами ранее. Префект проследил глазами за Антенохом и Лупом, которые в очередной раз прошествовали внизу, под его наблюдательным пунктом на склоне горы, и слабо улыбнулся, позавидовав тому, насколько просты их обязанности в сравнении с лежащей на нем тяжелой ответственностью.
Его внимание привлекло какое-то едва заметное в тумане движение. С южной стороны двигалась группа усталых солдат численностью примерно с центурию. Когда префект разглядел центуриона, идущего рядом с примипилом Фронтинием, его первой реакцией была победная улыбка. Впрочем, радость быстро испарилась, когда он увидел, как мало осталось солдат в идущей за офицерами колонне даже после того, как из тумана появилась еще одна центурия. Совершенно измотанные хамианцы наконец остановились. С первого взгляда было ясно, что эти люди только что были участниками страшного сражения: их щиты были изрублены и исцарапаны, а доспехи почернели от запекшейся крови врагов. Многие поддерживали раненых товарищей. С гордостью и жалостью разглядывая остатки Восьмой центурии, префект Скавр на какое-то решающее мгновение отвлекся и упустил из виду то, что происходило перед ним.
Антенох первым заметил полдюжины косматых воинов, вприпрыжку сбегавших по склону холма к оставленным без присмотра в тылу повозкам с припасами и снаряжением. Он затолкал Лупа под повозку, из которой они доставали провизию, схватил щит, вытащил из ножен меч и повернулся к подступающим варварам. Писарь только и успел, что крикнуть солдатам, остававшимся на месте старого лагеря, в двадцати шагах от него. Голос его прозвучал слабо и потонул в тумане. Воин вениконов, шедший впереди небольшого отряда, злорадно ухмыльнулся, занося меч, чтобы свирепым рубящим ударом покончить с одиноким солдатом.
Антенох гладиусом отбил удар вверх и, шагнув вперед, ударил козырьком шлема в лицо другому варвару с такой силой, что затрещала кость. Перехватив рукоять меча, он уклонился от удара копьем и воткнул гладиус на всю длину в бок метателю. В следующий момент он выхватил копье и погрузил его лезвие в печень искалеченного варвара. Оставшиеся воины окружили писаря, расположившись на расстоянии длины копья, заставляя его вертеться во все стороны в тщетных попытках сдержать их напор. Один из них подкрался поближе к телеге и нанес удар вдоль задней части бедра, отчего римлянин упал на одно колено с рассеченным подколенным сухожилием. В следующую же секунду победный крик варвара сменился воплем боли: Луп, высунувшись из-под телеги, полоснул острым как бритва кинжалом ему под коленями. Раздался глухой хлопок лопнувшего сухожилия. Веникон взвыл, повалился на землю и замахнулся на мальчика мечом. Антенох, скривившись от боли, повернулся к Лупу и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Беги!
Расширенными от ужаса глазами Луп смотрел, как другой воин, подойдя к раненому солдату, откинул широкую металлическую пластину на шлеме, прикрывавшую затылок. В следующее мгновение он вонзил меч в промежуток между кольчугой и шлемом, проткнув Антеноху горло. Мелкие брызги крови полетели Лупу в лицо. Губы Антеноха раскрылись, послышалось хриплое бульканье. Глаза умирающего солдата закатились, он потерял сознание и, извиваясь в агонии, упал на землю. Луп будто прирос к месту и, как зачарованный, смотрел на убийцу своего покровителя. Варвар занес руку с мечом для удара и яростно зарычал в лицо мальчика.
В следующее мгновение раздался глухой стук, и варвар отлетел в сторону, отброшенный щитом воина, стремительно появившегося из тумана. Удар тяжелого бронзового умбона пришелся веникону по носу, и он с разбитым в кровь лицом полетел наземь. Он простонал и, не в силах подняться, рухнул на траву. Луп, скорчившись под колесами телеги, смотрел, как Марк сдвинул в сторону щит, обнажил оба клинка и в ярости развернулся к варвару, у которого было перерезано подколенное сухожилие. Взмахнув кавалерийским мечом над головой хромающего веникона, центурион точным движением уронил его на землю с перерубленной шеей, а потом, сжав зубы, повернулся к оставшимся в живых варварам. Глубоко вздохнув, он двинулся вперед, хладнокровно оценивая трех оставшихся противников, явно испытывавших желание броситься наутек. Марк встретился глазами с пустым взглядом Лупа и ожесточенно повернулся к вениконам. Несмотря на численное превосходство, воины опасались внезапно появившегося заляпанного грязью солдата без шлема, чей взгляд был тверд, а рот презрительно сжат. Один из варваров наклонился и, не в силах отвести взгляда от лица Марка, на ощупь поднял с земли копье, выроненное Антенохом.
Атака, последовавшая несколько секунд спустя, ошеломила варваров. Движения Марка были так быстры, что Луп из своего убежища даже не успел разглядеть, что происходит. Отбив отчаянный удар копьем, центурион вонзил гладиус варвару под ребра и небрежным движением спаты парировал выпад слева, наклонив полированное лезвие меча так, чтобы позволить клинку нападающего проскользнуть по всей его длине и по инерции пролететь вперед, а потом сбил его с ног подсечкой, отчего тот ничком повалился на землю. Короткий меч остался торчать в груди первого варвара. Марк сделал обманное движение в сторону еще одного воина, заставив его принять оборонительную позу, затем быстрым ударом прикончил упавшего веникона, проткнув спатой его позвоночник, и повернулся к оставшемуся в живых врагу. Вытащив гладиус из бока умирающего, Марк пнул его ногой так, что тот свалился лицом в грязь. Последний варвар повернулся, чтобы бежать, но успел сделать лишь пять шагов: рассвирепевший офицер остановил его, пронзив мечом левое бедро. Марк дал упавшему веникону перекатиться на спину, с гримасой презрения откинул в сторону его меч и медленным движением погрузил спату в грудную клетку противника. Холодное жало клинка рассекло внутренние органы. Поверженный воин корчился от боли. В воздухе распространился запах фекалий: кишечник умирающего непроизвольно опорожнился.
– Трудная смерть.
Марк обернулся и увидел рядом с собой Скавра и Арминия с обнаженными мечами. Оба тяжело дышали: им пришлось бегом спускаться по склону горы. Марк повернул меч и вытащил его из тела противника, а потом, посмотрев, не повреждено ли острие, равнодушно провел клинком по горлу контуженного воина, которого сбил своим щитом.
– Нет, этого недостаточно. Они убили моего писаря.
Префект понимающе кивнул и, обернувшись к Лупу, заметил, что тот, не отрываясь, смотрит на соседнюю гору.
– Ну, по крайней мере ребенка удалось спасти. Это уже…
Он повернулся посмотреть, что же привлекло внимание мальчика, и увидел на гребне десяток варваров. Марк и Арминий проследили за направлением его взгляда, и их лица ожесточились. Вениконы начали спускаться с горы, направляясь в их сторону.
– Если позволишь, префект, мы с твоим телохранителем справимся с этой работой… – начал Марк.
Скавр как ни в чем не бывало подобрал меч одного из убитых вениконов. На лице Арминия мелькнула ухмылка. Префект достал меч и принял боевую стойку, не сводя глаз с приближающихся воинов.