Стрелы ярости
Шрифт:
– Ладно, я открою вам одну тайну. Совсем недавно я вел этих перепуганных до смерти парней через дождь, грязь и кровь в смутной надежде, что нам удастся перебраться через реку живыми. Все это время мы прятались за холмами и по канавам, но меня не оставляло желание присесть где-нибудь под кустом и хорошенько просраться. – Солдаты были изумлены. Офицер, к тому же явно из хорошей семьи, рассказывает им, что ему нужно в сортир? – Но если я смог продержаться весь день, когда банда охотников за головами преследовала нас по пятам, то вы тоже найдете в себе силы, чтобы повести людей за собой. Значит, договорились: каждый из вас берет по сорок человек и становится с ними с одной стороны от моей центурии: один слева, другой справа…
Объяснив им свой план, он поспешил назад, вытаскивая кавалерийский меч и мысленно молясь, чтобы бойцы нашли в себе мужество, когда наступит решающий момент.
– Сколько осталось?
– По одной или две на человека.
Марк глубоко вздохнул.
– Восьмая центурия, все, у кого не осталось стрел, поднимите руку.
Поднялись две дюжины рук. Еще десяток варваров свалился со стволов. Марк снова крикнул:
– Те, у кого кончились стрелы, поднимите руки вверх и держите, не опускайте.
На этот раз рук было уже шестьдесят. В тумане Марк не мог разглядеть никаких признаков прибытия подкрепления. Теперь уже не было никакой возможности избежать рукопашной схватки. Даже если они смогут отразить натиск вениконов, их сил надолго не хватит.
– Восьмая центурия, те, у кого остались стрелы, продолжайте стрелять, но слушайте меня внимательно. Когда стрелы кончатся, поднимите руку. Когда таких будет большинство, я дам приказ обнажить мечи. Даже если в этот момент вы все еще будете стрелять, отложите лук и доставайте меч. Прикрывайтесь щитом и выстраивайтесь в две шеренги, как мы вас учили.
Еще несколько рук поднялось в воздух, и вскоре уже девять из десяти лучников не могли стрелять по врагу.
– Достать мечи!
Оставшиеся лучники поднялись. Послышался лязг металла: центурия обнажила мечи и выстроилась в нечто, напоминающее боевой строй. Вениконы неумолимо перебирались через мост: на западном берегу их можно было насчитать около дюжины. Марк что-то бормотал вполголоса, ожидая нужного момента, чтобы бросить своих людей в бой.
– Митра, прости, что посылаю невинных на верную смерть! – Он набрал в грудь воздуха и проревел, как на парадном построении: – Восьмая центурия! Шагом марш! Вперед!
В первое мгновение, показавшееся Марку вечностью, ничего не произошло: лучники старались осознать ужасную перемену в своем положении.
Кадир со своего места в заднем ряду центурии проревел:
– Пошли!
В его голосе не осталось ни капли обычной преувеличенной вежливости. Хотя стандартной команде не удалось сдвинуть хамианцев с места, теперь шеренга пришла в движение. Они жались за щитами, как перепуганные новобранцы во время первого учебного боя, но двигались навстречу вопящим варварам. Марк бросил на Кадира удивленный взгляд, и в ответ на его недоумение опцион сердито прорычал:
– Они погибнут, даже если не бросятся в атаку, а будут стоять на месте и ждать. Так что лучше им встретить нашу богиню, не уронив своего достоинства.
Марк кивнул и придвинулся поближе к задней шеренге, чтобы подталкивать их в спины длинным деревянным посохом убитого опциона, а Кадир пустил в ход свой собственный. До вениконов оставалось меньше десяти шагов. Варвары орали и колотили мечами о маленькие круглые щиты, отпугивая численно превосходящих римлян, чтобы выиграть время и позволить вениконским воинам перебраться на эту сторону. Голос Кадира снова зазвучал, перекрывая грохот железа:
– Вперед! Щиты и мечи к бою! Выпотрошите мерзавцев!
Хамианцы шагнули вперед. На их лицах ясно читалось нежелание драться с обезумевшими от жажды крови варварами. Уверенность вениконов заметно возросла, как только они увидели, что противник хочет оказаться где-нибудь подальше от поля боя. Примерно полдюжины варваров нахально выступили вперед и принялись тыкать в щиты хамианцев длинными мечами. Какой-то веникон, совсем обезумевший при виде такого слабого отпора, резко выбросил руку с мечом, и острие клинка, скользнув над верхней кромкой щита, попало лучнику в горло. Хамианец забился в конвульсиях и рухнул на землю, разорвав линию щитов. В образовавшуюся брешь тут же рванулся другой варвар. Лезвие его меча, описав в воздухе страшную дугу, прошло на волосок от намеченной жертвы, смертельно перепугав солдат, стоявших справа и слева. Внезапно центурия разделилась на две половины, образовав в середине разрыв шириною примерно в два шага. Если не закрыть его сразу же, дикари проникнут в него и начнут рубить головы в обе стороны, полностью лишив Восьмую центурию и без того сильно пошатнувшегося боевого духа. Марк отбросил деревянный посох, выхватил спату и вцепился в рукоять гладиуса, собираясь встать в образовавшийся просвет, но тут его отпихнули в сторону.
– Сирия! – вскричал Кадир, прикрываясь щитом, и бросился на варваров.
Марк с двумя обнаженными мечами беспомощно стоял позади бойцов, без всякой возможности добраться до вениконов, колотящих по стене щитов, и с ужасом следил за своим опционом, ожидая его скорой гибели. К его удивлению, неизменно миролюбивый хамианец воткнул меч в живот ближайшего варвара, пнул его ногой, вытащил клинок и парировал атаку слева почти равнодушным движением щита. Взмахнув мечом, уже окрашенным алой кровью, Кадир с такой силой вонзил его в шею очередному противнику, что снес ему голову с плеч. Брызги крови оросили бойцов в первом ряду, и воздух наполнил металлический запах.
– Дочь Вавилона!
Это крикнул не впавший в боевое безумие Кадир, а один из лучников, стоявших с ним рядом. Как удар грома, предваряющий ярость начинающейся бури, этот крик внезапно привел хамианцев в движение. За какое-то мгновение их кровь вскипела, и, к изумлению Марка, те, кто стоял в первой шеренге, бросились в атаку, пустив в ход ранее бесполезные мечи. Не все удары попадали в цель, но через десять секунд у ног хамианцев лежало с полдюжины мертвых и умирающих варваров, а сами они при этом потеряли лишь одного человека, который в пылу сражения выскочил из-под прикрытия сомкнутых щитов. Его смерть была быстрой и бессмысленной. Внезапное появление Кадира в первом ряду сражающихся полностью изменило ситуацию: жалкая беспомощность превратилась в неловкую, но целеустремленную атаку. Хамианцы не собирались отступать, не добив противника.
Марк быстро сориентировался и решил отказаться от первоначального плана. Он сделал Второй когорте знак оставаться на своих местах и бегом помчался в конец шеренги, выкрикивая на бегу:
– Восьмая центурия!
На мгновение на полем битвы повисла странная тишина. Появление Марка в конце строя привлекло внимание и вениконов, и римских воинов.
– Восьмая центурия, вперед, к берегу!
Из толпы выбрались два вениконских воина – один тощий, жилистый, с двумя копьями и маленьким щитом, а другой – огромный детина с палашом в руках. Они с яростной решимостью кинулись на Марка. Не дав хамианцам времени отреагировать, центурион выступил вперед и увернулся от брошенного копья, просвистевшего мимо его головы. Выбрав тощего варвара в качестве первой мишени, поскольку тот на пару шагов опережал более массивного товарища, Марк шлепнул по его щиту длинной спатой, а потом с молниеносной быстротой повернулся на полный оборот и оказался справа от варвара, который теперь прикрывал его от веникона с палашом. Кавалерийский клинок описал длинную дугу и вошел в незащищенный правый бок копейщика. Чудовищной силы удар слева рассек правый бок под ребрами почти до самого позвоночника, так что кишки хлынули в отверстие. Смертельно раненный воин со стоном выронил щит, закачался и обмяк, не в силах устоять на ногах от страшной боли.