Стреляешь в брата — убиваешь себя
Шрифт:
Мимо промчались первые жандармы, в нос ударило резким запахом пота и крови, видимо кто-то из бегущих был ранен, их хриплое на пределе сил дыхание громом отдалось в напряженно вслушивающихся в звуки боя ушах Сержа. Потом звук чавкающих по грязи ботинок стал постепенно удаляться и вскоре совершенно затих. "Черт, неужели это все кто успел выскочить?! — молнией мелькнула в голове мысль. — А где же Штайнер? Где Бурбон?"
Будто отвечая на этот вопрос, впереди ухнули несколько разрывов гранат и вслед за ними полоснули длинные очереди винтовок, донеслось торжествующее улюлюканье жандармов, и вновь слаженно грохнул боевой клич Катанги. Захлебываясь яростью, забасил пулемет. Наконец Серж их увидел. Сбившись плотной группой вокруг двоих белых, десяток жандармов бежал вдоль русла. Эти выглядели совсем не так, как первые проскочившие мимо его укрытия, никакой паники в их движении не ощущалось, это было организованное отступление, а отнюдь не беспорядочное бегство.
Но стрельба вслепую не могла серьезно задержать преследователей, со своего места Серж явственно видел, как в русле появились одетые в темно-зеленую униформу фигурки конголезцев. На таком расстоянии бойцы противника казались маленькими и совсем не страшными, чем-то напоминая вдруг оживших оловянных солдатиков, какими он играл в детстве. Вот только стреляли эти солдатики настоящими пулями, несшими с собой вполне реальную смерть. Пулеметная очередь огненной струей трассирующих пуль рубанула прямо по замешкавшимся жандармам. Серж с ужасом заметил, как покачнулся, привалившись всем телом к оказавшемуся рядом жандарму капитан, разглядел темную кляксу, расплывающуюся у него на груди, пятная ярко-оранжевую полосу камуфляжа. Крутнулся волчком, заваливаясь в высокую по пояс траву получивший пулю прямо в голову Бурбон. Жандармы бросились врассыпную, лишь двое подхватив под мышки обмякшее тело капитана, поволокли его, отчаянно ругаясь на своем языке. Еще один медленно отступал спиной вперед, практически не целясь, молотя перед собой из винтовки и крича что-то неразборчивое в адрес острожными перебежками приближавшихся конголезцев. Тем временем в русло спрыгивали все новые и новые фигуры, на глаз Серж оценил их численность примерно в пять десятков бойцов.
Он оглядел позиции своих жандармов, надежно скрытые от глаз нападающих те были отлично ему видны, и уже давно с нетерпением и страхом поглядывали в его сторону, ожидая сигнала к вступлению в бой. Сержу хотелось, чтобы в зоне видимости оказалось как можно больше преследователей, тогда неожиданный удар из засады оказался бы более эффективным и, возможно, понесенные потери изрядно охладили бы пыл правительственных солдат. Но, похоже, дальнейшее промедление грозило гибелью Штайнеру, грузное тело которого жандармы напрягая последние силы, все никак не могли выволочь из зоны огня. К тому же он ясно почувствовал вдруг, что еще минута вот такой пытки ожиданием, и его жандармы просто побегут, наплевав и на приказ, и на здравый смысл, и на угрозу расстрела…
Он поднес к губам свисток в тот самый момент, когда меткая пуля конголезца все же ударила прямо в грудь одного из тащивших капитана жандармов, и тот безвольным мешком осел под ноги своему товарищу. Второй жандарм, дико вращая глазами, глянул на труп и, разжав руки, позволил Штайнеру упасть на него сверху. Немец болезненно застонал и завозился в траве пытаясь оттолкнуть мертвеца и подняться на ноги, получалось у него плохо. Жандарм еще раз огляделся вокруг и вдруг, тонко по-заячьи вскрикнув, бросился бежать со всех ног, отшвырнув мешающуюся винтовку и бестолково размахивая руками. Пуля кого-то из конголезцев догнала его на четвертом шаге, железным жалом клюнув прямо в позвоночник между лопатками, придав бегущему телу дополнительное ускорение и с маху бросив его прямо в узловатый древесный ствол. Жандарм сполз по нему вниз, в агонии царапая ногтями неподатливую кору, изо рта медленными толчками плеснула кровь.
Серж, набрав в грудь побольше воздуха, что было сил, дунул в свисток. Резкая переливчатая трель на миг перекрыла шум боя, отчаянно завибрировала в воздухе, впиваясь в мозг дребезжащей тревожной нотой. Он тут же подул в свисток еще раз, и звук еще не успел растаять в насыщенном влагой воздухе, как на атакующих конголезцев обрушился шквал огня. Жандармы били длинными очередями, интуитивно находя цели в расцвеченном яркими бликами зеленом мареве джунглей. Били вымещая на ненавистных врагах только что испытанный липкий парализующий волю и разум страх, мстя за бушевавшую в мозгах панику, за убитых товарищей, за тяготы этого рейда, за всю несправедливость свой тяжелой крестьянской жизни… За все! На, сволочь! Получай!
Первые ряды преследователей буквально были выкошены невиданной плотностью автоматного огня. Они даже не успели сообразить, откуда их убивают, не сделали ни одного ответного выстрела. Торжествующим громом разнесся над джунглями боевой клич Катанги. Жандарм до последнего прикрывавший отход тех, кто тащил раненого Штайнера, устало уронил вниз сжимающие винтовку руки и, покачиваясь, побрел куда-то в сторону, на его мясистых, по-африкански вывернутых губах, играла сумасшедшая улыбка, глаза были полузакрыты.
Поддавшись общему порыву, Серж тоже что-то выкрикивал, перебрасывая прицел с одной темно-зеленой фигуры на другую. Вот кубарем покатился заросший курчавыми кудрями здоровяк, отчаянно выгибая спину, будто пытаясь сам себя укусить за лопатку, вот рухнул в траву как подкошенный юркий худощавый конголезец, вот еще один получив пулю в живот с воем осел гущу кустарника, пытаясь запихнуть обратно в разорванное брюхо вываливающиеся наружу, перемешанные с кусками формы кишки…
— Смерть! Смерть! — завывали жандармы.
Винтовочный огонь грохотал, не ослабевая ни на миг, придавая еще недавно запуганным неуверенным в себе людям сил, наглядно доказывая им, что здесь и сейчас они сильнее своих врагов, что они могут побеждать, делая их практически бессмертными. И они свято верили в это… Вот только даже искренняя вера не спасает от пуль.
Первая пулеметная очередь, прогремевшая из темноты густых зарослей, прошла поверху, обрушив на увлекшихся стрельбой жандармов целый ворох листвы, мелких веток, кусков лиан и срубленных верхушек деревьев. Пока пулеметчик правительственных войск еще только пристреливался, просто нащупывал в зеленом море тропического леса огневые точки жандармов, примеривался к ним. Но вскоре он начнет бить прицельно, экономно отсекая очереди по десятку патронов, вбивая в землю любое сопротивление, не давая поднять головы, не позволяя стрелять… Пулемет, очень серьезное оружие в лесном бою, даже толстые стволы деревьев не могут дать надежного укрытия от его мощных, достающих противника везде, пуль. А под прикрытием его огня, вперед, приготовив гранаты, рванутся штурмовые группы, подойдя вплотную к позициям засадников, они гранатами пробьют себе дорогу, вклиняться в образовавшуюся брешь, схватятся с жандармами в коротком и заведомо проигрышном для них рукопашном бою. А потом можно будет спокойно собирать трофеи: резать уши и носы, отрубать кисти рук… Уж слишком мало бойцов стоит в заслоне, не сдержать им наступательного порыва правительственных войск, ни за что не сдержать… И хуже всего, что сами конголезцы это прекрасно знают, наверняка, по звуку огня уже успели определить приблизительное количество противостоящих им стрелков.
Следовало немедленно отходить, пока такая возможность еще была, пока ошарашенные неожиданным огневым налетом солдаты еще только приходят в себя, пока они не осознали до конца, что им противостоит всего лишь горстка жандармов… Серж поднес к губам свисток, две резкие трели пронзили воздух, он еще успел увидеть как зашевелились лианы и ветви кустарников, услышать топот тяжелых ботинок жандармов. Лишь где-то справа, невидимый в густых зарослях боец, увлекшись стрельбой, продолжал рубить зеленую стену джунглей бестолковыми длинными очередями. Серж осторожно приподнялся на получетвереньках, высунувшись по пояс из давшей ему приют вымоины, аккуратно выглянув из-за толстого корня, огляделся вокруг, выбирая наиболее безопасный маршрут для отхода. Тут его взгляд неожиданно натолкнулся на в каких-нибудь двух десятках метров от него, ворочавшегося Штайнера. В горячке боя Серж совершенно забыл о раненом капитане, брошенном жандармами и теперь даже удивился когда увидел, как тот поминутно замирая и морщась от боли старается приготовиться к последнему бою: вынимает из подсумков и раскладывает рядом на траве гранаты, меняет магазин в винтовке… Судя по всему старый эсэсовец собирался дорого продать свою жизнь, достойно приняв смерть в бою с превосходящим его противником, захватив с собой пару-тройку врагов. На груди все сильнее плыло вширь темное кровяное пятно, лицо немца стало ненормального синюшно-бледного цвета, а руки двигались неуверенно, будто преодолевая чудовищное сопротивление. Рана явно была тяжелой и отбирала все силы капитана, до сих пор не потерявшего сознание лишь благодаря железной воле. Серж удивленно покачал головой, наблюдая за приготовлениями старого вояки и вдруг даже раньше, чем сам успел толком сообразить, что же собирается делать, одним змеино-гибким движением скользнул между корнями, покидая укрытие в вымоине. В следующую секунду он уже стремглав летел вниз по склону, время от времени закладывая на бегу хитрые зигзаги, с помощью которых надеялся сбить прицел вражеским снайперам. Пули и вправду вскоре засвистели вокруг рассерженными шершнями, с хрустом срубая ветки, сочно чмакая в древесные стволы. Однако стрелки конголезцев безнадежно опоздали, слишком неожиданным оказалось для них появление несущегося в полный рост европейца, да и бежать было не слишком далеко. Вскоре Серж с разбегу рухнул в траву, перекатился в сторону и оказался у самых ног привалившегося спиной к пальмовому стволу капитана. Тот пристально смотрел на него налитыми кровью глазами, губы беззвучно шевелились, силясь что-то произнести.
— Здорово, правда! — нарочито бодро выкрикнул Серж. — Круче, чем в Диснейленде!
— Какого хрена, русский? — сипло прокаркал Штайнер, облизнув высохшие растресканные губы.
В тяжело вздымавшейся груди немца что-то шипело и булькало, а когда он попытался податься всем телом навстречу Сержу прямо из черного схваченного подсохшей сукровицей отверстия в середине грудины, плеснул фонтанчик темной густо-вишневой крови.
— Ого, какой хороший у вас гемоглобин! — продолжал балагурить Серж, резкими точными движениями ножа вспарывая тигровый комбинезон вокруг раны, обнажая обильно поросшую рыжим волосом грудь капитана. — Кровь прямо черная! Как вам только удается? Небось, красное вино постоянно пьете?