Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
Горько сетуя, Мухаммед рассказал Самуэлю о случившемся.
— Вот ведь предатели! — воскликнул он. — Они не выполнили ни одного обещания и окончательно предали нас, позволив саудовцам напасть на Хиджаз и изгнать шарифа в Амман. Этот Ибн-Саид — настоящий бандит, а его люди — просто фанатики!
— Ты прав, британцы много чего наобещали. Слишком много... С Ибн-Саидом они тоже в 1915 году подписали соглашение, где подтверждали его право на арабские территории. А Ибн-Саид, со своей стороны, обязался не допускать проникновения в свою страну иностранцев
— Вот и конец всем нашим мечтам о великом арабском государстве, — продолжал сокрушаться Мухаммед.
— Еще не все потеряно, — ответил Самуэль, хотя и не очень уверенным тоном. — Говорят, шариф полон решимости, и ему нет нужды связываться с другими арабскими лидерами.
— Мои друзья говорят, что шариф Хусейн постоянно ссорится со своим сыном Абдаллой. Абдалла не хочет, чтобы отец вмешивался в дела его королевства. Не знаю, сколько времени это может продолжаться: в королевстве не может быть двух королей, — произнес Мухаммед все с той же горечью.
Самуэлю нечем было его утешить. Он хорошо знал о связях Мухаммеда с семьей шарифа Хусейна и его сыновьями. Он храбро воевал под знаменами Фейсала, а его кузен Салах погиб, сражаясь за великое арабское государство, обещанное англичанами. Так что Самуэль хорошо понимал, каково сейчас Мухаммеду, обманутому в своих надеждах.
С рождением Бена, сына Игоря и Марины, в Сад Надежды вернулась прежняя радость. Никто не в силах был устоять перед этим очаровательным ребенком с ангельской внешностью. Этот светловолосый малыш с огромными серо-голубыми глазами был всегда готов на любые проделки, однако ему все прощали, стоило ему обнять маленькими ручками шею того, кто его отчитывал.
Бен очень любил бывать в доме Зиядов. Вади, сын Мухаммеда и Сальмы, и Рами, сын Айши и Юсуфа, казались ему настоящими героями.
Вади и Рами охотно вовлекали Бена во все свои проказы, а малыш столь же охотно к ним присоединялся.
— Хорошо хоть Далида — спокойная девочка, — сетовала Кася.
— Ну, мальчики всегда более шаловливы, — отвечала Мириам, словно за что-то извиняясь. — Мой Даниэль, когда был маленьким, тоже ни минуты не мог усидеть на месте.
— Уж попомни мои слова, эти трое когда-нибудь попадут в беду.
Кася оказалась права. Однажды вечером дети исчезли. Рами было всего шесть лет, Вади — четыре, а Бену — вообще только три. Айша думала, что дети в Саду Надежды, но, когда она вечером отправилась за ними, Кася, перепугавшись до смерти, сказала, что осчитала, будто дети у Сальмы с Айшой.
— Но если бы они вернулись домой, мы бы увидели, как они открыли калитку, — ответила Айша, не находя себе места от беспокойства.
Все бросились искать детей. К поискам присоединились вернувшиеся из карьера Игорь и Мухаммед.
Детей нашли лишь наутро. Собственно говоря, нашел их крестьянин, который услышал чьи-то жалобные
За эту проделку им устроили хорошую взбучку и строго наказали. В последующие дни им не разрешали играть вместе, но не успел Бен поправиться, как он тут же снова улизнул к Зиядам.
Кася чувствовала себя совершенно счастливой, когда дом наполнялся детскими голосами. Бен и Рами, как, впрочем, и Вади, были настоящими сорванцами. Кроме них, подрастали еще и три девочки: Далида, дочь Самуэля и Мириам; Нур, младшая дочка Айши; и, наконец, Найма, дочь Мухаммеда и Сальмы. Здесь же крутились трое детей Мойши и Эвы; они были постарше и вели себя намного благопристойнее, чем малыши из Сада Надежды.
Кася наставляла Марину, что им с Игорем нужно иметь как можно больше детей.
— Дети — это наше будущее, — не уставала она повторять.
Но Марину, казалось, призывы матери к многодетности лишь раздражали. Прежняя юная жизнерадостность угасла; теперь она часто умолкала, словно погружаясь в далекое и невозвратное прошлое.
Одной лишь Айше она поверяла свои сомнения, уединяясь с ней по вечерам в саду.
Игорь, со своей стороны, тоже стал замечать, что между ним и Мариной растет отчуждение. Он любил ее и убеждал себя, что и она его тоже любит, и они вполне счастливы вместе; но не мог не замечать, как глаза жены порой заволакивает туманная дымка, как она таинственно умолкает. Он знал, что она верна ему, и этого ему было достаточно. Она никогда не пыталась его обманывать относительно своих к нему чувств, и он смирился с этим.
Поначалу ему нелегко было сохранять дружелюбие по отношению к Мухаммеду; но он постоянно одергивал себя, напоминая, что Мухаммед — его друг и сосед, что они много лет работают в карьере бок о бок, что Мухаммед всегда относился к нему по-дружески и ничем перед ним не провинился. Игорь знал, что Мухаммед, в глубине души продолжая любить Марину, никогда не переступит запретной черты. «Они по-прежнему любят друг друга», — думал про себя Игорь, одновременно задаваясь вопросом, что же думает по этому поводу Сальма.
Ему самому очень нравилась жена Мухаммеда. Если Марина была красива, то Сальма казалась ему еще краше; а прежде всего, она была нежной, кроткой и доброжелательной ко всем окружающим. Порой Игорю вдруг приходило в голову, что, возможно, он был бы счастлив с Сальмой — и тут же он гнал от себя эти мысли, жестоко упрекая себя за то, что посягает на жену Мухаммеда, которого никак не хотел обманывать. Но его с неудержимой силой влекло к этой женщине, и он ничего не мог с этим поделать.