Стреляй, я уже мертв

Наварро Хулия

Самуэль втолкнул Ирину внутрь; притаившись за кучей угля, они прижались друг к другу, затаив дыхание.

Время на часах, казалось, застыло. Самуэль воображал, как полицейские проверяют гостей Константина, а потом обыскивают дом, пока не наткнутся на них.

Дверь распахнулась, явив их взорам фигуру Константина и двух незнакомых людей с перекошенными от ярости лицами.

— Я вам еще раз говорю, в этом помещении мы держим уголь! — сказал Константин. — А впрочем — ищите, если хотите! Даже

интересно, что вы тут найдете... Ищите!..

Совсем рядом послышались грозные мужские голоса и смех Константина, они не решались вздохнуть, пока дверь снова не закрылась.

Вместе с полицейскими Константин вернулся в бальный зал, и в его голосе зазвучал праведный гнев:

— Имейте в виду, я подам жалобу министру, где подробно изложу, как вы вели себя в моем доме.

— Будь вы хоть трижды граф Гольданский, однако среди ваших знакомых есть личности, замешанные в весьма опасных делах, и не исключено, что они проникли в дом под видом гостей. Кроме того, я знавал многих дворян, слишком заигравшихся в революционные игры, — произнес полицейский тем же тоном, каким привык отдавать приказы подчиненным.

— Да как вы смеете! — чуть не задохнулся Константин. — Я не потерплю подобных заявлений ни в свой адрес, ни в адрес моих предков, которые на поле боя доказали свою преданность царю.

И тут появилась графиня Екатерина. После ужина она удалилась в свои покои, однако, услышав, что в доме полиция, поспешила вернуться в бальный зал. Гости в недоумении молчали. Полицейские велели им встать к стене. Музыканты в ужасе застыли, боясь даже представить, что может их ожидать.

Графиня деликатно отстранила внука и попыталась прояснить ситуацию:

— Господа, потрудитесь объяснить, что здесь происходит и по какому праву вы нарушаете наш покой в такой час?

Полицейский собрался было ей возразить, но под ледяным и уверенным взглядом графини ответил, попытавшись сдержать гнев.

— Сегодня вечером должна состояться встреча группы революционеров, где они собираются обсудить свои преступные планы. Эта группа замышляет государственный переворот против царя.

— Революционеры? — удивилась графиня. — Господа, вы ошиблись. Ни я, ни члены моей семьи не имеют никакого отношения к революционерам.

— У нас везде есть глаза и уши, так что нам известно, что сегодня должна состояться встреча, где будут обсуждаться преступные замыслы, — ответил старший из полицейских.

— Но почему вы ищете их здесь, в моем доме?

— Мы подозреваем, что кто-то из них может оказаться среди ваших гостей.

— Как вы смеете в чем-то обвинять моих гостей! — воскликнула графиня. — Все они — почтенные и достойные люди, и даже сами их имена говорят о том, что все они — верные подданные царя.

— Разумеется, — согласился полицейский. —

Но не может ли статься, что среди этих бесспорно достойных людей затесался кто-то еще?

— Я подам жалобу в министерство, — пригрозила графиня. — И лично уведомлю царя об этом безобразии.

— Можете жаловаться, кому хотите. А мы должны обеспечивать мир и порядок в Империи, — глаза полицейского вспыхнули откровенной ненавистью.

— Так ли уж необходимо вести подобные разговоры на глазах у всех? — спросил Константин.

— То есть, вы хотите сказать, что вам есть что скрывать от ваших гостей? — ехидно поинтересовался полицейский.

— Полагаю, что вам это сложно понять.

Офицер закатился громовым хохотом, чем вконец перепугал бедных гостей.

— Я вам уже сказал: у нас везде есть глаза и уши. Сегодня вечером все заговорщики будут наши. Собственно, они уже наши, мы уже арестовали почти всех... и они заплатят за измену, никто им не поможет. Так что будьте осторожны. Якшаться с людьми, замешанными в делах, недостойных дворянина — то же самое, что самим быть в них замешанными. Особенно это касается вас; ведь вы лишь наполовину дворянин, а на другую половину — еврей.

— Вон из моего дома, и немедленно! — графиня побледнела, как мел, но голос ее звучал по-прежнему властно. — Будьте уверены, я обо всем доложу царю.

— И царь, конечно, будет в восторге, что у вашей полуеврейской семейки есть друзья, которые замышляют против него всякие контры, — усмехнулся полицейский. — Россия всегда была чересчур милосердна к своим врагам. Но теперь мы наконец уничтожим эту заразу. Евреи — вот корень всех бед, и мы должны вырвать этот корень, как злостный сорняк.

— Я прошу вас покинуть мой дом, — повторила графиня уже спокойнее. — Вас уже попросил об этом мой внук, а теперь прошу я.

Полицейские ушли. Ёзя и Константин даже удивились, как легко они послушались.

— Продолжайте танцевать, — произнесла графиня Екатерина, обращаясь к гостям. — Или давайте еще выпьем по бокалу шампанского.

Праздник был безнадежно испорчен. Тем не менее, никому не хотелось навлекать на себя подозрения, покинув особняк в такую минуту, так что большинство гостей решили остаться.

Графиня поманила за собой Константина и Ёзю, чтобы поговорить с ними подальше от посторонних глаз.

— А теперь вы расскажете мне правду, — потребовала она.

— Бабушка, уверяю тебя, я и сам не вполне понимаю, что происходит... — замялся Константин. — Хотя... Незадолго до прихода охранки к нам явились Ирина и Самуэль, донельзя перепуганные. Сожалею, что втянул нас всех в неприятности, но я спрятал их в подсобке, где хранится уголь.

Графиня надолго замолчала, стараясь осмыслить услышанное.