Стрежень (= Юноша и машина)

Липатов Виль Владимирович

– Ну ладно!
– вдруг спокойно, как ни в чем не бывало говорит бригадир.
– Покеда Степки нет, начнем замет. Ладно, что ли?
– спрашивает он старика.

– Добро!
– соглашается дядя Истигней.

Рыбаки разделяются на две части - одни идут к неводу, другие готовят выборочную машину.

Все неторопливы, солидны в движениях, все молчат; шагают грузно, косолапо, переваливаясь с боку на бок, словно песок покачивается под ними. Выше всех и всех грузнее Григорий Пцхлава; у него нет зюйдвестки, вместо нее копна жестких волос, глаза черные-пречерные. Он отлично выбрит,

и все же видно, что и на подбородке волосы у него растут черные. Шагая, он прищелкивает языком, чуть приплясывает.

Рыбаки идут цепочкой, друг за другом. Песок хрустит под ногами, ноги вязнут в песке. Освещенные поднимающимся солнцем, тальники становятся ярко-черными, берег, наоборот, светлеет. Обь поголубела, но над ней еще плавают, всасываясь в воду, клочья тумана.

Обь шуршит, точно кто-то легонько проводит ладонью по сухому бумажному листу. Рыбаки останавливаются, шагающий впереди дядя Истигней наклоняется к спящему на песке Степке и громко говорит:

– Вот он!

– Вот он!
– эхом откликается Виталий Анисимов.

– Барином устроился!
– вслух размышляет дядя Истигней с таким выражением на лице, точно он ни капельки не сомневался, что увидит Степку тут, на песке, за крылом невода, а увидев, обрадовался своей прозорливости. Старик улыбается, помигивает, садится на корточки.

Степка лежит на спине, раскинув руки, синий шевиотовый пиджак измят, шляпа валяется на песке, губы шевелятся, а распахнутый пиджак обнажает сильную мускулистую грудь; шея у него по-юношески нежная, но крепкая, загорелая. Старик осторожно берет шляпу, стряхивает песок, внимательно рассматривает ее.

– Хорошая шляпа! Кажется, в рыбкооповском магазине были такие, наконец говорит он, ощупывая шляпу своими короткими пальцами, кожа на которых тверда, как подметка.
– Из какого материала она, а?
– задумчиво спрашивает дядя Истигней.

– Велюровая!
– подает голос высокий парень в промасленной рубахе. Его зовут Семен Кружилин, он работает механиком. Лицо у Семена молодое, чистое, а вот поглядишь на его морщинистый лоб - и не верится, что парню немногим больше двадцати. Выражение лица у него такое, словно он решает сложную, огромной важности задачу.

Дядя Истигней продолжает рассматривать шляпу, примеряет ее на себя.

– Хорошая шляпа!
– решает он наконец и кладет ее на песок возле Степки.

Перевернувшись на бок, Степка улыбается, подтягивает ноги к груди, втискивает меж колен руки. Хорошо спится парню на теплом песке под утренним солнцем.

– Пусть спит!
– говорит дядя Истигней.
– Перед заметом разбудим!

И рыбаки неторопливо идут дальше - готовить невод к замету.

Стрежевой невод - громадина длиной около семисот метров, однако рыбу им ловят точно так, как ловят обычным неводом: одно крыло заводят в реку, округлив кошельком, ставят поперек ее навстречу стрежи, а береговое крыло вытягивают. Разница только в том, что речное крыло стрежевого невода заводят не лодкой, а катером и выбирают не лошадьми, а выборочной машиной. Второй конец невода привязывается к колу, и на кол этот, медленно ползущий по песку, опирается человек, которого зовут "коловщик". Коловщиком в бригаде работает Ульян Тихий.

Коловщик Ульян Тихий подъезжает на обласке - маленькой долбленой лодке - в тот момент, когда все готово к замету невода и рыбаки толпятся возле кромки воды; они молчат, наблюдая, как лодчонка мягко притыкается к песку. Нагнув голову, Ульян сидит на дне обласка, тяжело вздыхает, не зная, выходить ему на берег или нет. Он страдает оттого, что рыбаки молчат. Беда в том, что Ульян не только опоздал на работу - он с великого похмелья. Голова раскалывается на части, тело ноет, в глазах мельтешат зеленые, розовые круги.

– Здравствуйте, - смущенно произносит он, не поднимая головы.

– Здорово, парниша!
– за всех отвечает дядя Истигней.

Поздоровавшись, Ульян снова не знает, что делать дальше. Зато хорошо знает, как быть и что сказать, бригадир Николай Михайлович Стрельников - он выходит вперед, делает рукой округлый жест.

– Опоздали? На пятнадцать минут?
– начальственно спрашивает он. На берегу тишина.

– Опоздали, спрашивают?

– Сам же видишь, что опоздал!
– доносится злой и насмешливый голос высокой черноглазой девушки.

Николай Михайлович быстро оборачивается к ней и грозно сводит пышные черные брови.

– Наталья Колотовкина, не заостряй вопрос! Умалчивай!
– строго говорит он, потом опять обращается к Ульяну: - Значит, опоздали. Промежду прочим, с вас некоторые пример берут. Верхоланцев сегодня где? Не знаете? А я знаю нарушает! А почему нарушает? Потому, что берет пример. А с кого берет пример? С вас...

Отвечайте, опоздали? На пятнадцать минут? Ну, отвечайте!

– Опоздал!
– отвечает Ульян. Он поднимает на бригадира глаза и взгляд его говорит: "Да, опоздал! Ругайте меня, что хотите делайте! Вы правы! Я плохой человек, я опоздал на работу, у меня болит голова, и вообще я спился... Вот какие дела!"

– Ага, признаешься!
– вдруг радостно вскрикивает бригадир.
– Считаешь критику правильной! Говори, считаешь?

– Считаю, - тихо отвечает Ульян.

– Молодец! Правильно! Критику надо признавать... Говори еще раз опоздал?

– Опоздал.

– На пятнадцать минут?

– На пятнадцать...

– Правильно!
– радостно подводит итог бригадир и победно смотрит на рыбаков, словно просит быть свидетелями этого выдающегося события - вот, дескать, глядите, граждане, опоздал человек, а признается, не запирается, готов исправить свои ошибки перед лицом коллектива.
– Правильно! Всегда так делай!
– продолжает Николай Михайлович.
– Между прочим, Наталья Колотовкина должна учесть этот вопрос. Зачем встревать в серьезный разговор?

– Чихала я!
– насмешливо говорит Наталья. Бригадир отворачивается от нее, снова становится хмурым, важным.

– Становись на место! Ворочай!
– приказывает он Ульяну и зычно кричит на весь стрежевой песок: - На замет!

Добродушно посмеиваясь, рыбаки лезут в лодку-завозню, а дядя Истигней, проходя мимо бригадира, на секунду задерживается, как бы мимоходом говорит:

– Ты, Николай, зря на Степку. Здесь он.

– То есть как?!
– не понимает Николай Михайлович.