Стрежень
Шрифт:
Степка наваливается на весла, хочет развернуть лодку наперерез волнам, но, когда лодка становится боком к волне, в нее заползает шипящий плескунец, ударившись, опрокидывается на дно.
— Вычерпывайте воду! — кричит Степка. — Оба вычерпывайте!
Ветер мешает грести. Степка вымахивает весла из воды, чтобы занести их для следующего гребка, а ветер упирается в лопасти, давит на них. Степка изгибается, стараясь нести весла над водой, но так еще хуже — в лопасти бьют пенные белоголовцы. Тогда он гребет как придется, задыхаясь от тяжести и боли в плечах.
— Давай, давай! — сам себя подбадривает
Лодка полна воды. Виктория встает на колени, пригоршнями черпает грязную, коричневую воду. Ульян торопливо работает жестяным совком. Волны накатываются и накатываются, через пять минут Виктория мокра с ног до головы. Она стискивает зубы… Да, ей немного страшно, да, она пугается карчи, но она лучше умрет, чем покажет это. Если лодка перевернется, она схватится за нее; она умеет держаться на воде и продержится до тех пор, пока не снимут. Это самое страшное, что может произойти. Нет, она не боится! Все, что происходит, Виктория расценивает как испытание. Пусть лодка полна воды, пусть они могут опрокинуться, пусть есть опасность — это еще одно испытание, из которого она выйдет с честью.
Она вычерпывает воду быстро, старательно, ее охватывает восторг оттого, что она как бы со стороны представляет себя, как бы с берега видит ревущую реку, крутые волны, маленькую лодчонку и на ней себя. Она, сидящая в лодке, смело идет навстречу опасности, ее лицо мужественно, ветер раздувает волосы. Она плывет навстречу опасности, чтобы схватиться с ней и победить. Виктория выпрямляется, смело смотрит вперед. Ей уже совсем не страшно, в голову приходят привычные, гладкие фразы: «Мы победим стихию!», «Лицом к лицу с опасностью!»
Трудно понять, приближаются они к карче или нет: она то вынырнет почти рядом, то в отдалении, так как лодку высоко вздымают волны. Лодка останавливается, встав на гребень волны, повисает в воздухе и висит долго, по крайней мере так кажется, а потом с размаху валится набок и вниз. Степка приспосабливается грести так, чтобы делать гребок в то время, когда лодка находится в среднем положении — не висит и не провалилась. Но это трудно, почти невозможно, и после каждого гребка на днище падает вода. А тут еще крадутся хитрые плескунцы. «Пожалуй, не доплывем!» — думает он, но карча выныривает почти рядом.
— Не подходи к карче! Разобьет! — кричит Ульян.
Ульян прав. Подпрыгнув, громадная карча разобьет лодку. Что же делать? Карча рядом. Громадная в корне, она почему-то скрипит, волны с плеском бьются о нее; когда карча уходит в воду, вокруг завиваются глубокие воронки.
— Ныряй! — кричит сквозь дождь Ульян, подталкивая Степку. — Перелыгина, держи лодку подальше от коряжины!
Набрав в легкие побольше воздуха, Степка бросается в воду. Сперва его обжигает холодом, но потом становится тепло: вода теплее воздуха. Он выныривает и видит Ульяна, который в вытянутой руке держит веревку. Метрах в двухстах от него борется с волнами катер «Чудесный». Измерив взглядом расстояние, Степка пугается: «Не успеем!»
Зацепить коряжину нелегко — она раскачивается. Но это не самое страшное, главное в том, что к ней опасно подплыть — внизу ветки. Если подплывешь, а карча в этот миг поднимется вверх — что тогда?! Не вонзится ли в тело острый сук?
Степка раздумывает недолго; в следующее мгновение он уже
— Заплывай слева! — кричит Ульян и выплевывает воду.
Степка берет влево.
— Поднырни немного!
Степка подныривает, затем бросается на карчу, хватается за два торчащих сучка. Ульян накидывает петлю, крепко привязывает веревку. Карча так велика, что от тяжести их тел только немного уходит в воду.
Дальнейшее происходит быстро и суматошно, они подплывают к лодке, Ульян первым выбирается на борт, а когда то же самое хочет сделать Степка, оказывается, что в лодке полно воды. Степке влезать в лодку нельзя: перегруженная — утонет. Он не знает, что делать, а времени нет, совсем нет: «Чудесный» в пятидесяти метрах от них.
— Без меня! — кричит Степка и, повернувшись, крупными саженками плывет к берегу. Проплыв немного, он снова поворачивается к лодке, чтобы проверить, все ли хорошо. Ульян сильно гребет, карча медленно движется за лодкой, вернее ее движения не видно, но она должна двигаться, так как нос лодки приближается к той линии, по которой пойдет катер. А через некоторое время видно, что и карча подается к середине Оби.
Успокоившись, Степка собирается плыть дальше; для этого ему нужно повернуться лицом к волнам. Он делает это и — его топит плескунец. Тогда Степка набирает побольше воздуха и ныряет, чтобы плыть под водой, где тише и теплее, чем на поверхности… Так, то ныряя, то хватая воздух расширенным ртом, он плывет к берегу. Сначала оглядывается на лодку, а потом уж и не смотрит на нее: карча выведена из опасной зоны. Степку сносит течением.
Уставший, полузадохнувшийся, он выходит на берег далеко от выборочной машины, и только тут ему становится по-настоящему холодно — дождь сечет кожу, ветер пронизывает. Степка сует руки под мышки, сгибается и жалостливо смотрит на свои ноги, посиневшие, дрожащие.
Над Обью сумрачно, холодно, неуютно. Мокрый, замерзший, Степка уныло шагает по песку. Он кажется себе неловким, неумелым, неудачливым, несчастным. Он уже не жалеет себя, а злится на то, что у него такие синие длинные ноги, растопыренные пальцы. Вот и Наталья утром сказала, что Виктория не любит его. Да, наверное, не любит. От этого хочется зареветь на весь мир. Да и за что его любить? Чем он хорош? Разводит глупые мечтания, видит во сне космические корабли, а ведь это мальчишество, ерунда, глупые фантазии. Никакого подвига он никогда не совершит, так как на это у него не хватит ни воли, ни характера.
— Эх!.. — вздыхает Степка. — Дела как сажа бела!.. Тоскующий, одинокий, он бредет по песку, завязая в нем по щиколотку.
— Дурак ты, Степка! — сам себе говорит он. — Брось мечтать о подвигах! Работай, учись, возьми себя в руки…
Зубы Степки выбивают чечетку. Он замерз так, что еле идет. В этот миг ему не верится, что в мире бывает солнце, голубое небо; думается, что мир всегда такой холодный, тоскливый, неуютный.
— Эхма!.. — печально вздыхает Степка.
Над Обью висят низкие, войлочные тучи. Видимо, заненастило надолго.