Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия
Шрифт:
Поиски в новгородских и псковских летописях за 1300–1375 гг. выявили только одного Карпа, отношение которого к стригольническому движению никак, впрочем, не отмечено. Но так как по хронологическому отстоянию от событий 1375 года упоминание этого Карпа в псковской летописи не исключает возможного отождествления с будущим вождем стригольников, приведу летописные сведения об этом псковиче:
«В лето 6849 [1341] Индикта 9… Того же месяца [июня] догадавшеся [сговорившись] псковичи пешци, молодые люди, поидоша воевать Заноровье 50 мужь о Кал?ке о Карпе Даниловиче. А в то время Немцы [орденские рыцари] переехавше Норову, повоеваша села псковская по берегу. И Карп с дружиною сретошася с Немци с наровцы на Кушели у села на болоте и, ополчившеся, псковичи сташа с Немци битися крепко на память Рожества святого Ивана Крестителя. И убиша Немець на припоре 20 муж. И побегоша прочь посрамлени, повергый полон и весь добыток свои. И прогнаше их за Норову, а сами псковичи, поимавше весь добыток их и самых оружие и порты, воротишася во Псков» [260] .
260
Псковские
Во главе небольшой дружины молодых псковичей, действовавших, очевидно, на ладьях по Чудскому озеру и по р. Нарове, Карп Данилович отразил грабительский наезд немцев.
Несмотря на скромность самого события, летописная заметка содержит очень ценную для нас информацию: Карп Данилович, возглавлявший полусотню молодцов, принадлежал, очевидно, к боярским кругам, т. к. иначе его не именовали бы по отечеству. Тот же летописец под 1343 г. описывает другой, более значительный поход (5 тыс. всадников) на земли Ордена, во время которого псковичи дошли до Медвежьей Головы (соврем. Отепе). Поход был начат 26 мая «на память святого апостола Карпа» (одного из 70 апостолов «второго призыва»). В походе участвовал и псковский посадник Данила, который в тяжкой финальной битве, давшей победу русским, «обрезав брони на себе и побеже». Псковский летописец, писавший два года тому назад о Карпе Даниловиче, об этом не слишком рыцарственном поступке псковского посадника умалчивает — мы узнаем об этом только из новгородской летописи [261] .
261
Псковск. 3-я лет., с. 97. Новгор. 1-я лет., с. 357.
Очень большой интерес для нас представляет сообщенное летописцем-церковником прозвище Карпа: он назван Каликою, как и правивший тогда Новгородской епархией Василий Калика, совершивший ранее паломничество в Царьград, описание которого, датируемое 1321–1323 гг., сделано, по-видимому, самим будущим епископом [262] .
Новгородцы и псковичи активно участвовали в паломничествах «калик перехожих», путешествуя как в Константинополь, так и в Палестину. В списках различных «Хождений» неоднократно отмечается наличие псковского диалекта. Русские калики окунались в международный круговорот легенд, апокрифов, сказаний, различных отклонений от ортодоксального христианства и прямых ересей. Красочный мир «второго Рима» и «Святой земли» оставлял много ярких впечатлений и порождал множество раздумий и сомнений. Одним из устойчивых отклонений от обычных норм было убеждение всех паломников, что именно в этих местах, где некогда жили и действовали герои Ветхого Завета и Евангелия, можно получить полное прощение грехов не от духовного лица, а непосредственно от самих святынь, древних храмов, чудотворных икон, от мест пребывания Иисуса Христа, девы Марии и апостолов, а в Царьграде — равноапостольного Константина.
262
Сперанский М.Н. Хождение…, с. 106.
В упомянутом «Хождении» Василия Калики прямо говорится, что в «Великий Четверг» (вспомним «Странник» Стефана) в Софийском соборе «приходящим бывает прощение грехов и от бед избавление». В других константинопольских храмах от местных святынь тоже «велико прощение бывает» [263] .
Доказательством постоянных связей Новгорода и Пскова с местами заморского паломничества является большое количество каменных образков XII–XV вв. с изображениями Гроба Господня в Иерусалиме [264] . Как правило — это довольно крупные двусторонние образки, носившиеся поверх одежды и являвшиеся своего рода опознавательными знаками калик перехожих. На одной стороне изображался средневековый иерусалимский храм со знаменитыми «кандилами», саркофаг, апостол Петр и жены мироносицы; на обороте — разные подборы святых. Для нашей темы особый интерес представляет новгородский образок XIV в. (табл. 34 рис. 2, текст с. 97). На оборотной стороне крупным рельефом изображены евангелисты и Никола, а внизу — композиция из трех фигур во всю ширину иконки. По сторонам центральной (поврежденной) фигуры интересная надпись, к сожалению, не обратившая на себя внимания исследовательницы. КАМК — «камкание», «комкание» (от «communicare» — причащаться) — причастие [265] . Тогда вся трехфигурная композиция должна расшифровываться как изображение тех христианских персонажей, которые непосредственно связаны с обрядом евхаристии: архангел, Василий Великий и Иоанн Златоуст как создатели двух литургий, сопровождающих это таинство (см. ниже в главе о Волотовской росписи) [266] .
263
Там же, с. 130–133.
264
Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI–XV вв. М., 1983, табл. 13–47, с. 25–35.
О специальной «паломнической» пластике Новгорода см. статьи А.В. Рындиной: Рындина А.В. Особенности сложения иконографии мелкой пластики. «Гроб господен» // Художественная культура Новгорода. М., 1968; Она же. Древнерусская мелкая пластика. М., 1978, с. 15–17.
265
Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1893, т. II. Здесь есть обе формы и «комкание» и «камкание». Стб. 1187, 1266, 1267. Это слово употреблял еще Кирик в XII в.
266
В «Измарагде» XIV в. помещено «Поучение о святом комканьи Иоанна Златоустаго». Там же. Стб. 1267.
Для нас очень существенно соединение в сознании новгородцев XIV в. двух понятий: величайшей христианской святыни, которая принимает покаяние и отпускает грехи, и обряда причащения. В свете этих данных нам становится понятен один эпизод, описанный Стефаном в его «Страннике»:
…ту ж [в Софии Цареградской] есть в великом олтаре колодяз, от святого иердана явися. Стражи бо церковнии выняша из кладязя пахирь [вариант — «чашу»] и познаша ю [чашу] каликы рускыя [русские узнали свой потир]. Греци же не яша веры. Русь же реша: «Наш пахирь [вариант — „наша чаша“] есть. Мы купахомся [в приалтарном бассейне] и изронихом». И не бысть от греков тако, яко же реша русь. И не даша калиг[ом], зане бо не яша руси веры на том. Оле [горе] нам странным! А во дне [внутри] его злато запечатано. И разбивше пахирь и обретоша злато… [267]
267
Сперанский М.И. Хождение…, с. 52. Пахирь — потир от греч.
Из этого следует, что русские паломники путешествовали с чашей для причастия — потиром; это значит, что отправляясь к святым местам, они заранее рассчитывали не только на свою исповедь святыням и получение от них безмолвного, неслышимого отпущения грехов, но и на причастие в святом месте. Причащать могли свои же люди из ватаги калик («простецы», «покаяльники»).
Духовный стих «Сорок калик со каликою» повествует о том, что русские паломники еще в XII в. привезли из Иерусалима чашу, хранившуюся в Новом Торге (новгородском городе), которая спустя двести лет (в 1329 г.) очень понравилась проезжавшему в Новгород Ивану Калите и великий князь выкупил чашу у новоторжских «притворян» [268] .
268
Келтуяла В.А. Указ. соч., с. 454–455, ч. I, кн. 2.
О прямой связи паломнических образков с комплексом покаяльной обрядности говорит очень интересный образчик верхневолжской пластики XIII–XIV вв. с изображением распятия и Гроба Господня [269] . Исследователи отрицают связь данной вещи с покаяльной обрядностью. Тем интереснее будет детальный разбор символики одного дополнительного сюжета.
В правом нижнем углу той стороны, где вырезан храм Гроба Господня и крупные, романского типа евангельские персонажи, непосредственно за спиной апостола Петра, плачущего у гроба, резчик изобразил интереснейшую сцену, четко обособленную от общего канонического стандарта другим сильно уменьшенным масштабом; крохотные фигурки не мешают восприятию основной темы, они являются нарочитым дополнением, так сказать маргинальной пририсовкой. Разница в масштабах, быть, может, выражает асинхронность и отдаленность друг от друга разных сюжетов.
269
Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика XI–XVI вв. № 10, 11; Рындина А.В. Древнерусская мелкая пластика, с. 15–17.
У гроба сидит голый бородатый человек; к нему подходят двое паломников в длинных одеяниях и широкополых «шляпах земли греческой». Дальняя фигура неясна, а ближайшая к сидящему дана с подробностями; паломник как бы показывает обнаженному человеку два предмета: в правой руке у него небольшие (аптекарского типа) весы, а в левой — палка в половину человеческого роста, которую он держит за середину.
Исследовательницы паломнической пластики дали несколько противоречивых толкований отдельным деталям и всей сцене в целом. В двух путниках видели волхвов, спешащих одарить новорожденного Христа (О.Н. Подобедова). А в явных весах — котомки странников (А.В. Рындина); в короткой палке видели посох (Т.В. Николаева) [270] .
270
Николаева Т.В. Древнерусская мелкая пластика, с. 123.
Рождество Христово и дары волхвов здесь совершенно неуместны. «Младенец» явно бородат, путников, подходящих к нему не трое (как должно было бы быть в случае изображения волхвов), а только двое. «Котомки», как показала Т.В. Николаева, — весы, но «посох» вызывает сомнения: он короток, больше похож на трость и кроме того путник держит его так, как никогда не изображают ни трость, ни посох.
Мне кажется, что здесь, рядом с главнейшей святыней всего христианского мира — Гробом Господним, — к которому стремились простые паломники-калики, епископы и короли, тысячи крестоносцев, главной целью (с точки зрения религиозных людей) было лицезрение святыни, молитва непосредственно в храме этой святыни и покаяние в грехах, которое должно было именно здесь принести непосредственно (без помощи духовенства) отпущение грехов — ведь каждый калика проделал путь через чужие земли, моря и горы, миновал врагов, разбойников и львов.
Странник (или ангел в виде странника) показывает душе умершего один из последних моментов пути души к вратам небесным, когда взвешиваются и измеряются все жизненные прегрешения умершего:
Место судное преже уготовяся ему и мерило и ставило. И в нем искушен будет всяк человек («Мерило праведное»).
Здесь речь идет о том, как будет вершиться страшный суд. В «Слове Ефрема Сирина» говорится, как каждый человек в своей жизни должен вести себя: