Строгий Режим
Шрифт:
Передо мной Ника красуется, это тоже очевидно. Она хоть и имеет со мной не очень большие Отношения, всего четыре балла, но видит, как ко мне относятся другие девушки. И это явно пробуждает в ней чувство конкуренции.
И это была последняя причина.
— Священные мед, мне так стыдно… — Сахаринка крепко прижалась ко мне, стыдливо прикрыв глазки пальчиками. Однако недостаточно хорошо прикрыла. Сквозь пальцы, неплотно прижатые друг к дружке, она внимательно наблюдала за всеми действиями Ники.
Не удивлюсь, если Сахаринка запоминала и мотала на ус. На оба уса. Точнее, на обе
Как-то так я это и видел. Конкуренция в гареме, однако. Все девочки меня очень любят и хотят быть со мной. Но… не хотят делить с другими. Даже Сияна. Рядом со мной они видят только себя, а конкуренток хотят отодвинуть. Собственницы.
Мне как раз таки надо немного другого. Я хочу, чтобы они все были со мной. И не только потому, что я хочу жарить их ночь напролет. Как можно чаще. Всех вместе. Есть еще одна причина. Девчонки мне не безразличны. Они — часть моей семьи, а не просто игрушки для секса. А я хочу, чтобы все члены семьи жили дружно.
Но как этого достичь — непонятно. Мне еще предстоит много работы. Надеюсь, Соня реально сможет помочь…. Но до этого момента еще надо дожить!
Сахаринка, глядя на Нику, возбуждалась все сильнее и сильнее. Я прямо чувствовал, как ее терзало двоякое чувство ревности. С одной стороны ее любимого мужчину активно жарит другая, а с другой — Сахаринка прямо сейчас со мной обнимается. Физическая близость недоступна, зато духовной — хоть отбавляй.
Впрочем, почему это недоступна?
Я сидел в кресле Перчинки, закинув ногу на ногу. Сахаринка сидела у подножья, положив мне голову на коленки. Иногда игриво гладила меня по бедру. И внимательно наблюдала за шалостями Ники. Через камеру мини-карты я видел, как в глубине зрачков мирмеции медленно, но верно разгорается пламя.
Внезапно она резко подняла голову с моих колен и… резво так запрыгнула на них уже полностью! Коленями уперлась в сидение, попку опустила мне на бедра! Руки положила на спинку кресла по бокам от моей головы.
— Сахарок? — я, слегка удивленный, приподнял брови. Не ожидал я такой активности от нашей скромницы, никак не ожидал. Сахаринка иногда умеет преподносить сюрпризы. Я бы даже сказал шокирующие сюрпризы.
— Я хочу тебя… — произнесла она с очень виноватым видом на лице. — Прости… прости меня… я ничего не могу с собой поделать…
Ее глаза находились совсем рядом с моими, и в них горело пламя. Я чувствовал терпкий сладковатый аромат меда. Он смешивался с запахом луговых трав, исходящего от волос девушки.
Я положил руки ей на бедра, и Сахаринка принялась исступленно целовать мое лицо. Кажется, она решила отметить все возможные точки на нем. Ее мягкие губы касались меня воздушными невесомыми прикосновениями, оставляя невидимые следы.
Я некоторое время гладил ее по бедрам и ягодицам, параллельно расстегивая всякие ремешки. Их у Сахаринки водилось в пребольшом количестве.
Латы и прочие фрагменты облачения рейнджера-фуражира падали на пол один за другим. Сахаринка в то же время раздевала и меня. Блузка, пиджак, юбка — все это летело в самые разные стороны. При этом мирмеция продолжала покрывать меня поцелуями без остановки, смещаясь все ниже и ниже.
Мои труселя… точнее, трусики Перчинки, черные и бархатистые, просвистели в воздухе и упали самой Перчинке прямо на лицо. Она сначала толком не поняла, что это, слишком разомлела под ласками кошкодевочки. Но потом ощутила запах — по идее, очень даже знакомый ей. Я бы даже добавил родной, хе-хе…
Тело Перчинки, в котором я пребывал, все же оставалось женским, и реагировало на ласки самым естественным образом. Я бы даже добавил мокрым образом. Поэтому трусики, шлепнувшиеся Перчинке на лицо, можно было хоть выжимать…
Наша злодейка по инерции глубоко вздохнула, втягивая в себя все развратные запашки. Ее глаза широко распахнулись. Пришло осознание. Она попыталась стряхнуть с себя трусики, мотнула головой, но… Ника среагировала моментально!
— Чего это ты удумала? — поинтересовалась кошкодевочка. Не переставая ритмично двигать бедрами, она протянула руку и крепко прижала трусики к лицу Перчинки.
Той не оставалось ничего другого, кроме как вдыхать. И, судя по ее разомлевшему лицу, Перчинка постепенно входила во вкус. По крайней мере ее тело. Точнее, мое. Реагировало самым естественным образом. Разум Перчинки все еще сопротивлялся. Ушел в глухую оборону, которую нам еще предстояло сломать…
— Ты… ты… не смей… я… я приказываю… — Перчинка огрызалась, но очень вяло. Пропала вся злость и надменность, присущая ломехузе. Воля, кажется, полностью изменила ей. Перчинка полностью отдалась во власть запретных чувств.
— Утю-тю-тю, какие мы строгие, ня, — с улыбочкой произнесла Ника, прижимая трусики к лицу Перчинки еще крепче.
А мы с Сахаринкой тем временем уже вплотную занялись друг дружкой, оказывая на Перчинку усиленную моральную… аморальную атаку. Воительница добралась до моих грудей… до грудей тела Перчинки. Крепко сжав их, она сдвинула их друг к дружке так, что вытянутые соски почти касались друг друга. При этом рейнджер-фуражир нежно лизала ареолы, очень медленно, давая мне прочувствовать каждое свое движение.
Я крепко до хруста сжал подлокотники кресла и запрокинул голову. Какой же кайф… Сейчас уже можно особо не скрываться, Перчинка сломлена достаточно. Можно насладиться сполна и дать кирпичной морде немного отдыха.
Мы сами не заметили, как увлеклись, сильно раскачав кресло. В итоге рухнули вдвоем на пол, оказавшись на мягком ворсистом ковре. Конечно, Перчинка совсем недавно сходила по нему в грязных туфлях, но нам было на это уже глубоко пофиг.
Мы с Сахаринкой на первое время запутались в ногах, руках и сиськах друг дружки. Вышло довольно забавно, мы неплохо повеселились, распутываясь. Но потом как-то естественно и непринужденно приняли позу, именуемую в народе шестьдесят девятой. Я на спине, а Сахаринка сверху.