Строптивая герцогиня
Шрифт:
— Мы встречались раньше, несколько лет назад, когда заезжали в свой дом в Париже.
— Тогда вы, наверное, наслышаны о ее жизни там?
— Мисс Роли, как и постоянный круг ее друзей, хорошо известна в Париже. — Голос Сент-Джона не содержал ни критики, ни сарказма. — Жизнь, которую она вела там, представлялась совершенно особенной. Да и сама она была другой. Жаль, если ей не удастся сохранить нечто похожее здесь.
Эйдриан понимал, что Сент-Джон говорит исходя из собственного опыта. Дэниел Сент-Джон и сам вел иную жизнь, нежели ему предписано от рождения. Эйдриан относился к одним из немногих в Англии, кто знал его секрет, как и то, почему этот секрет существовал. Он не очень понимал, почему Дэниел продолжал настаивать на обмане, когда причины его давно исчерпаны.
— Она выглядит усталой, — внимательные глаза Дианы рассматривали черное платье герцогини, — я думаю, возвращение домой стало для нее настоящим испытанием.
— Да, а приезд в Лондон еще более усугубил ситуацию. Постоянный поток посетителей утомляет ее. Каждая светская дама считает своим долгом лично взглянуть на нее, прежде чем согласиться со все более крепнущим мнением, что София на самом деле не годится для отведенной ей роли.
— Позвольте мне… Они также считают, что подходящий супруг мог бы возместить ее недостатки и она бы преуспела, если бы вышла замуж за сына, племянника или брата очередного посетителя, — добавил Сент-Джон.
— Без сомнения, — согласился Эйдриан. — Я устроил ее встречу с Дороти, ведь ей необходим друг, который защитил бы ее в течение тех нескольких месяцев, что она будет здесь.
— Весьма умно с вашей стороны, — поддержала его Диана, — так как у нее нет семьи, которая могла бы ей помочь. Она должна пройти через все одна. Может быть, она прибегнет к помощи друзей, которые не являются частью светского ада? Если вы не возражаете, я приглашу ее поболтать о Париже. Во всяком случае, она всегда может рассчитывать на нас.
— Как мне кажется, вы оказали ей существенную помощь, — отозвался Эйдриан, — невзирая на то, кто при надлежит к ее кружку, а кто нет, как она утверждала в Париже.
Дружба с Дэниелом и Дианой Сент-Джон не унизит герцогиню. Сент-Джон невероятно разбогател благодаря торговому флоту и финансовым операциям и мог купить большинство пэров королевства.
— Тогда я проявлю инициативу, и посмотрим, откликнется ли она. — Диана ускорила шаг, стараясь догнать Дороти. Как только она поравнялась с ней, граф немного отстал от женщин.
— Похоже, он хочет поговорить с вами, — заметил Сент-Джон.
— Другого объяснения его неожиданному появлению просто не придумаешь, — отвечал Берчард. — Вероятно, ему за несколько месяцев не удалось пройти пешком столько, сколько за сегодняшнее утро.
— Пожалуй, мне лучше удалиться. — Подойдя к своей жене, Сент-Джон отвел ее от других женщин. Они повернулись и пошли своей дорогой.
Эйдриан и граф остались один на один. Граф бочком подвинулся поближе к Эйдриану.
— Дело сделано? — вполголоса спросил он, стараясь, чтобы женщины не слышали.
— Как мы и говорили, они избраны и прибыли для участия в заседаниях парламента.
Кандидатов Софии действительно избрали, но общего числа тори оказалось недостаточно для победы. Виги голосовали по мандатам, которые жестко контролировались палатой общин.
Веллингтон, Пил и другие лидеры тори столкнулись с деликатной ситуацией. Цель заключалась в том, чтобы билль на худой конец был смягчен, и почти при равном делении голосов палата лордов могла зарубить его, не встретив публичного неодобрения. Такое положение означало, что двенадцать голосов Софии все еще имели значение, так как пустующее место Эвердона в палате лордов становилось критическим.
— Из Корнуолла ползут слухи, будто она не сказала им, как голосовать. — Граф с сомнением почесал затылок.
— Ей предстоит решить данный вопрос сейчас, — ответил Эйдриан.
— Говорят, что там произошел бунт.
— Разве это бунт?
— Ты полагаешь, что удастся справиться с недовольством? Удержать ее в узде? — вскинул брови граф.
— Она не лошадь, чтобы держать ее в узде, — отвечал Эйдриан.
— Да, она женщина, которой должен управлять муж. Стидолф так ничего и не понял, хотя надеюсь, кто-то объяснит ему. Он думает, что он все еще первый претендент. Как бы кто-то другой не увел молодую кобылку в свой загон! Почему Эвердон не мог произвести на свет хорошенькую, скромную, послушную кобылку?
— Может быть, он и произвел, но слишком сильно натянул удила, и она взбунтовалась, не желая простить ему деспотизма. Ну а теперь не думаете ли вы, что мы достаточно поглумились над метафорой и пора оставить лошадей в покое?
Такой нескончаемый разговор они вели годы, и Эйдриан не мог дождаться, когда он кончится. Переливать из пустого в порожнее можно бесконечно, но, право же, надоело.
Внезапно граф развернулся, преградив дорогу Эйдриану.
Эйдриан встретил взгляд его серых глаз, таких непохожих на его собственные. Бледная кожа графа покраснела от непривычно долгой ходьбы. Зачесанные назад седые волосы, когда-то такие же светлые, как у Колина и Гзвина, топорщились из-под шляпы. Лицо, в прошлом худое, и грудь, когда-то мускулистая и сильная, как у его сыновей, стали дряблыми и рыхлыми от слишком сильного потворства своим слабостям. Как и его ум.
Эйдриан подумал, что если бы палата лордов состояла полностью из людей, подобных его отцу, то он голосовал бы за реформы.
— Она вчера посетила митинг радикалов, — сообщил граф.
— Неужели? — Эйдриан искренне удивился: граф думает, что такой факт представляет для кого-то новость! Он мог сам рассказать, куда она отправлялась каждый раз, когда выходила из дома в течение последних недель. Более того, он мог изложить, что она ела в тот или иной день. Он мог бы рассказать, что и она не осталась равнодушна к тому увлечению экстравагантностью, которое захватило весь город благодаря модисткам.
Он мог бы ответить, что она дважды получала письма от капитана Брута и не послала за Эйдрианом, чтобы обсудить их с ним.
— Леклер держал речь, — продолжал граф Динкастер. — Герцогиня беседовала с ним после. Она собирается завтра посетить его дом.
Виконт Леклер — один из нескольких пэров, принадлежащих к партии тори, но поддерживающих реформу, — состоял членом кружка друзей Эйдриана, который включал Сент-Джона и несколько других мужчин. Они многое пережили вместе, что укрепило их узы, стоявшие выше общественного положения и политических взглядов. В юности они учредили Общество хэмпстедских дуэлянтов, составлявшее, в сущности, единственный круг, куда он действительно был принят и к которому он на самом деле принадлежал. От случая к случаю они все еще собирались в Академии фехтования шевалье Корбета для тренировок.