Строптивая невеста
Шрифт:
– Так, чисто для справки, я ставлю на Джину. В ней куда больше от герцогини, чем она сама думает. И, кстати, о герцогинях…
Проследив за взглядом Дэва, Джек увидел, что к ним направляется увенчанная сединами глава семейства Сен-Себастьян, облаченная в кружевное платье с длинными рукавами и стоячим воротничком. На ее скрученных артритом пальцах красовалось три великолепных кольца, и, разумеется, она опиралась на неизменную трость.
– Джина говорит, что вам с Сарой пора снимать праздничные наряды. Вы должны быть в аэропорту уже через час.
– Шарлотта, это мой самолет, так что никуда он без нас не полетит.
– Надеюсь, что так. – Взмахом унизанной кольцами руки герцогиня велела ему уйти и добавила, что хочет поговорить с послом Мэйсоном.
Оставшись один на один с миниатюрной, но при этом все такой же властной и неукротимой, даже несмотря на более чем солидные годы, бабушкой Джины, Джек невольно расправил плечи.
Он заранее подготовился и знал, с кем имеет дело. Да и как иначе? Джек старательно изучил ее биографию, запросив в архиве все данные, собранные на Шарлотту Сен-Себастьян, в прошлом герцогиню крошечного герцогства Карленбургского, когда она больше полувека назад бежала из своей захваченной коммунистами страны. Ей удалось бежать вместе с грудной дочкой и ее плюшевым медведем, набитым охапкой фамильных драгоценностей, но перед этим ей пришлось наблюдать мучительную казнь мужа.
После долгих скитаний она наконец обосновалась в Нью-Йорке, где очень быстро стала одной из ведущих фигур в высшем обществе и литературных кругах. И почти никто из богатых, всесторонне развитых и образованных друзей герцогини не знал, что в течение многих лет она постепенно заложила едва ли не все свои драгоценности, чтобы обеспечить себя и двух внучек, переехавших к ней после трагической смерти родителей. Сам бы Джек тоже вряд ли о чем-то догадался, если бы Дэв Хантер не посоветовал быть поосторожнее, когда речь заходит о финансах семейства Сен-Себастьян.
Пока что Джек встречался с герцогиней лишь раз, но и этого раза ему вполне хватило, чтобы понять, что стесненное положение нисколько не повлияло ни на надменность пожилой дамы, ни на ее едва ли не маниакальное желание защищать внучек от всего и ото всех.
И он по глазам видел, что сейчас Шарлотта намеревается защищать Джину.
– Я только что говорила с Джиной. Ты до сих пор пытаешься уговорить ее выйти за тебя замуж.
– Да.
– Зачем?
Джек хотел уже было вслед за самой Джиной сказать, что свадебная церемония не место для таких разговоров, но стоило ему только поймать стальной взгляд тусклых голубых глаз, как он передумал.
– По-моему, это очевидно. Ваша внучка носит моего ребенка. Я хочу, чтобы и она, и ребенок оказались под защитой моего имени.
– Имя Сен-Себастьян вполне годится и для Джины, и для ее ребенка, – ледяным тоном отрезала Шарлотта.
Черт! И после этого он еще называет себя дипломатом! Джек уже собирался мысленно себя отпинать, но тут герцогиня уперла набалдашник трости ему в грудь:
– Скажи мне вот что, господин посол. Ты действительно веришь, что это твой ребенок?
– Да, – мгновенно ответил Джек.
– Почему? – Она подкрепила вопрос еще одним тычком трости.
Для этого у него было ровно две причины, но одной он точно не собирался ни с кем делиться. И до сих пор злился, что первым делом, узнав, что скоро станет дедушкой, отец нанял частного детектива, который старательно едва ли не по минутам разнюхал, чем последние три месяца занималась Джина Сен-Себастьян. Судя по его отчету, все это время она беспорядочно металась от одной работы к другой и от одного мужчины к другому, но как детектив ни старался, он не смог установить ее любовных связей за последнее время ни с кем, кроме Джона Харриса Мэйсона Третьего.
В ярости Джек заявил отцу, что ему не нужны никакие дурацкие отчеты. С той минуты, как ему позвонила всхлипывающая и едва способная членораздельно говорить Джина, он точно знал, что это его ребенок. И сейчас ему нужно было как-то донести эту уверенность до настырной женщины, что пыталась тростью продолбить ему грудь.
– Как мне удалось выяснить за то недолгое время, что мы провели вместе, у вашей внучки есть свои недостатки. Как и у меня. Но мы никогда не пытались скрыть их друг от друга.
– Этим ты пытаешься сказать, – насмешливо улыбнулась герцогиня, – что перед тем, как прыгнуть в постель, никто из вас не клялся в вечной любви.
Не желая отводить глаз, Джек упрямо смотрел на Шарлотту, при этом остро чувствуя, как горят уши.
– Я признаю, что нам с вашей внучкой еще многое предстоит узнать друг о друге, – начал он, деликатно опуская всякие прыжки и постели, – но я верю ее словам. Во всяком случае, когда речь идет о чем-то настолько важном.
С каких это пор в его словах стало больше искренности, чем такта? Что он после этого за дипломат?
К огромному облегчению Джека, герцогиня наконец-то опустила трость и оперлась на нее обеими руками:
– Здесь ты прав. Джина не врет. – Немного помедлив, Шарлотта пристально на него посмотрела, на ее благородном лице явственно читались гордость и отчаяние. – Я бы даже сказала, что девочка слишком честна. Порой она вообще ни о чем не думая, просто изливает свои чувства, дополняя их всеми мыслями, что вертятся у нее в голове в данную минуту, совершенно не заботясь о последствиях.
– Это я уже заметил.
По правде говоря, эта искренность и полное отсутствие всякого притворства привлекали его ничуть не меньше роскошного тела. Вспоминая те волшебные выходные, Джек не раз задумывался, как ей удалось без каких-либо усилий стряхнуть с него полдюжины привычных трезвых и расчетливых масок. Но потом его ждал Вашингтон и, с головой уйдя в бесконечные кризисы и внештатные ситуации, он и думать о ней забыл, пока Джина сама не позвонила из Швейцарии.
Истинно королевским движением Шарлотта наклонила голову, заставляя Джека вынырнуть из воспоминаний.