Студенты
Шрифт:
Вадим и Оля, взявшись за руки, медленно идут в толпе гуляющих.
— Какой сегодня был солнечный, теплый день — настоящее лето! — говорит Оля, глядя в звездное небо, которое кажется зыбким, живым от блуждающих по нему прожекторных лучей. — И как-то грустно…
— Почему же грустно, Оля? — спрашивает Вадим удивленно.
— Мне
— Как прощаешься?
— Через месяц, Дима, я уезжаю на лесозащитную станцию. В Сталинградскую область, — говорит Оля, помолчав. — Я думала очень долго — и решила… Да, в Сталинградскую область.
Она умолкает, коротко кивнув, и Вадим тоже некоторое время молчит — от неожиданности.
— А как же Ботанический сад?
— Ботанический сад остается в Москве, — отвечает Оля серьезно и вдруг смеется задорно и весело, глядя на Вадима снизу вверх. Синие глаза ее кажутся совсем светлыми, блестят, отражая огни. — Дима, я правильно решила? — спрашивает она, так же внезапно перестав смеяться.
— Правильно, — говорит Вадим упавшим голосом. — Да, но… Андрей сказал, что ты согласилась…
— Да, одно время я думала… Мне не хочется уезжать из Москвы. Но понимаешь, Дима… — Вздохнув, она говорит преувеличенно радостным, бодрым голосом: — Той практической работы, о которой я мечтаю, здесь я не найду. А заниматься наукой мне еще рано, правда же? И потом лесозащитные станции — это самый важный, передовой участок фронта. А я хочу на передовой. И вообще я хочу самостоятельной, трудной жизни.
— Ну, а потом что?
— Поработаю на практике и приеду в Москву, в Тимирязевку.
— Ну да, — бормочет Вадим глухо. — Когда я уже окончу институт и уеду на Сахалин.
— Ага, ты сам-то собираешься уезжать!
— Но я тоже не на веки вечные, еще приеду…
— Ну да, — говорит Оля в тон Вадиму, — когда
— И так мы никогда не встретимся, — говорит Вадим, усмехнувшись.
Они идут в шумной, густой толпе, но не видят никого вокруг. Выходят на набережную и останавливаются у гранитного парапета. Здесь, на набережной, людей меньше, говорят они тише и ходят все больше парами. Плывет по реке катер с гирляндою красных, желтых и зеленых фонариков от мачты до кормы, кто-то пробует там гармонь, женский голос смеется — далеко слышно по реке. А в небе, над праздничным городом, высоко-высоко летит невидимый самолет — между звезд медленно, деловито пробирается красный огонек…
— Нет, мы встретимся, — говорит Оля тихо. — А если нет, тогда… значит, это и не нужно было.
Вадим улыбается, глядя в ее застенчиво, с ожиданием поднятые к нему глаза. Внезапная, горячая волна нежности отнимает у него слова.
— Дима, ты рад за меня? — спрашивает она еще тише.
Да, он рад за нее. И рад за себя — потому что не ошибся в ней. Он говорит, что летом поедет с диалектологической экспедицией на Южный Урал и на обратном пути приедет к ней на станцию.
— Ведь это очень близко, Сталинградская область и Южный Урал. Знаешь — через Волгу…
Договорить он не успевает. Над их головами вдруг с треском взлетают ракеты, вся набережная освещается ярким, оранжевым светом. И они долго стоят молча и смотрят в небо, где рассыпаются тысячи цветных брызг и горящими искрами, потухая на лету, несутся к земле или с шипением падают в воду. Все вокруг озаряется то розовым блеском, то голубым, то снова оранжевым — и на миг делается светло, как днем.
1950