Студзянки
Шрифт:
За первым эшелоном шел второй, ведя огонь из пушек и пулеметов. Пули, словно когти хищника, разрывали дорн, поднимали пыль па дороге. С брони танков из-за башен спрыгивали десантные группы гренадеров.
Этот удар буквально нокаутировал наши шесть взводов, отбросив их из деревни. Под гусеницами танка погибли у своего противотанкового ружья капрал Ян Сурмач и его заряжающий Михал Овсяньский. Пули вырвали из рядов бронебойщиков капрала Владислава Захаряха, старших стрелков Стшалковского и Росоловского. Защищая перекресток дорог, погиб кавалер ордена Виртути Милитари, трех Крестов
Немецкое командование после трех неудачных контратак решило побыстрее завершить дело. Пока противник находился в Студзянках, не могло быть и речи об атаке в северо-восточном направлении. Батальон 74-го гренадерского полка и две роты 27-го танкового полка 19-й танковой дивизии — вся боевая группа, стянутая из Мариамполя для удара на Выгоду, — остановились и изменили направление наступления. Тридцать танков взяли на броню десант гренадеров и двинулись на Студзянки. Под тяжестью этого удара лопнули нити управления, оборона перестала существовать. Часть солдат бросилась бежать, отступление превратилось в паническое бегство.
Три танка 1-й роты 2-го полка, несколько «максимов» и противотанковых ружей, группы стрелков, не потерявшие своих командиров, две или три минуты сдерживали противника на линии деревни. Остальные три Т-34, отойдя к Повислянским рощам, открыли огонь из окопов. Вели огонь советские бронебойщики, с фланга стреляли четыре танка подпоручника Хелина.
Выделяющаяся длиной своей пушки «пантера», которая первой проскочила перекресток и, гонясь за польскими танками, подошла к деревне, была подбита 122-мм снарядом советского ИС и вспыхнула ярким пламенем.
Под этим прикрытием Гугнацкий, Гаврыч и Блихарский отступала с оставшимися солдатами. Поспешно отходили и три танка под командованием подпоручника Светаны. Они были уже метрах в пятидесяти от исходных позиций, с которых на рассвете начинали атаку, когда «фердинанд» со стороны кирпичного завода сорвал гусеницу у танка хорунжего Нестерука. Машина съехала с траков, пошла с разгона влево и свалилась в воронку от бомбы. Не успел экипаж выскочить из машины, как второй снаряд попал в ее правый борт, а два других пробили башню. Из открытых люков повалил густой дым.
«Осталось только пять», — подумал Светана. Он выглянул из танка, чтобы сориентироваться в обстановке, и зло выругался: с северо-запада приближались три шестерки самолетов. По двойному излому крыльев и шасси, что торчали, как лапы коршунов, он опознал немецкие пикирующие бомбардировщики. Стоящий в окопе танк они могли уничтожить только прямым попаданием, но для пехоты, застигнутой в поле, пехоты, которая только что перенесла ураганный огонь и отступает, появление пикировщиков
Слыша, как свист воздуха, разрезаемого крыльями самолетов, заглушает вой двигателей, Светана захлопнул люк, припал к перископу, и сердце его радостно забилось. «Юнкерсы» один за другим сыпали бомбы на Студзянки. К небу поднялись облака пыли. Летчики прошивали их красными стрелами ракет, стреляя по своим танкам. С земли подавали опознавательные сигналы, но разноцветные огоньки тонули в дыму. Летчиков ослепляло солнце, низко висящее над горизонтом на востоке.
Подпоручник Светана на танке 213 занял позицию там, где перед утренней атакой стояла машина Янека Шиманьского, — в выдвинутом вперед леске. Здесь же находились два советских расчета 45-мм орудий. Отсюда можно было наблюдать за передвижением немцев в деревне.
Было уже половина десятого, когда прибежал капрал Гош и принес листок от Козинеца. На нем было нацарапано несколько слов: «Хозяин спрашивает по радио, намерены ли фрицы атаковать. Если нет, приказывает провести разведку боем. Что делать?»
Владек нахмурился. Ведь в Студзянках и в лесу за деревней у немцев около тридцати танков. Без потерь такая демонстрация не обойдется. Начал писать на обороте записки: «Приказ есть приказ. Я пойду на №213 и…»
— Фрицы пошли, — доложил ему заряжающий.
— Возвращайся, Мариан, галопом. Ответ не нужен, — приказал Светана Гошу и, захлопнув люк, прильнул к перископу.
Немецкие танки двинулись на наш правый фланг. Шли под прикрытием садов. Были видны только клубы пыли да сверкали на солнце отполированные землей гусеницы. Машинально пересчитал — шесть или семь.
«Тигр» свалил яблоню, выполз из сада и свернул, чтобы укрыться за трубой. Светана нажал на рычаг спуска. Пушка дернулась назад. Из ствола выпала гильза. Вдыхая резкий пороховой запах, Владек увидел, как по вражеской броне пробежал голубой огонек. «Тигр» остановился, крышка люка отскочила, из танка выпрыгнул сначала один, а потом и второй немец — оба в темных комбинезонах.
— Осколочным!
Владек выстрелил вслед бегущему экипажу из пулемета, а сам уже видел следующую машину, появившуюся из-за деревьев.
— Бронебойным!
Подпоручник заметил, что снаряд сорвал крылья и отскочил рикошетом. «Тигр» несся полным ходом. Капрал Фридман выдергивал снаряд из тесных зажимов. Шли секунды. На броне танков Светана увидел десант гренадеров. Нашим автоматчикам было далеко, но противотанковые ружья и пулеметы уже стреляли. Били также орудия всех окопавшихся танков.
Немецкие машины сбавили скорость, обошли неподвижный «тигр» и спрятались за руинами. Один все-таки выскочил в поле и мчался, ни на что не обращая внимания.
— Готово, — послышалось в наушниках одновременно со щелчком орудийного замка. Разогнавшийся танк все время держали на прицеле, а сейчас дали поправку на опережение и выстрелили. Попадание! «Тигр» прошел по инерции еще несколько метров и остановился неподалеку от леска. Открылся люк, но какое-то время никто не вылезал.
— Механик, вперед! — скомандовал Светана. — К этому ящику.