Стук тыгдымского коня
Шрифт:
В кабинете воцарилась аура печали и скорби. Нос Миневича качался над головой бедного студента, как дамоклов меч. Отчаявшись, профессор вернул несчастному зачетку, прочитав напоследок лекцию на тему " Ученье - свет, а не ученье - армия". Потом они по-родственному, тепло попрощались, и Уханов был свободен. Он вышел в коридор, и, отдышавшись, порылся в карманах. Как известно, Шекспир видел две ситуации безденежья. Первая - денег нет. И вторая - их нет вообще. Ревизия показала, что дело подходит ко второй стадии.
–
– Чего?
– Никита осоловело огляделся.
– Глухих привезли, - Женя Шеногова поправила Уханову воротник.
– Сдал?
– Не совсем как-то.
– Зря.
– Знаю.
– Когда лекции вернешь?
– Ну, сразу. Как только.
– А где бо-о-льшая шоколадка?
Никита смущенно крякнул, и шаркнул ножкой.
– Женечка. Я тебе не то, что шоколадку. Я бы даже расцеловал тебя всю. Ну, если бы не стеснялся.
Шеногова покраснела, и пробормотала под нос что-то неразборчивое. Никита, воспользовавшись удобным моментом, тут же удрал. В холле его внимание привлекли студенты, толпившиеся вокруг стола с книгами. За столом интеллигентная старушка в очках торговала подпиской на издание фантастики.
– Подпишись, сынок, - посоветовала она Никите, увидев, как завороженно он смотрит на книги.
– Недорого. В месяц приходит три экземпляра.
Никита, листавший Гаррисона, вздохнул: - В следующий раз, бабуля.
Он еще немного порылся в книгах, еще повздыхал, и пошел к выходу. Через пять минут Уханов уже трясся в трамвае, читая разную рекламную дребедень, расклеенную внутри. Реклама призывала отдыхать на Кипре, покупать кожаную мебель и джипы. Рядом размещалась листовка, возвещающая о приходе Дэви Марии Христос впритык к призыву голосовать за ЛДПР. Под листовками было нацарапано : "Хоббиты - наша последняя надежда". Никита усмехнулся и выпрыгнул из трамвая.
– Извините, - его мягко тронули за рукав.
Обернувшись, Уханов увидел невысокую девушку с ярко выраженным восточным типом лица.
– Сказице, позалуста. Вы задумывались о вецном, о боге, и о предназнацении.
Никита поскреб затылок.
– Ну, думаю вообще-то. Особенно по средам. Как среда, так и тянет на вечное. Прям, напасть какая-то.
Девушка захлопала глазами, и стала ковырять ладонь ногтем. Уханов с интересом ждал продолжения. Наконец луноликая решилась.
– Вы работаете или учица?
– Мы учица.
– Вы студент.
– Наверняка. Но точно не известно.
– Если вы задумывались о вецном, о боге, о смысле зизни, то мы приглашаем Вас на лекцию великого уцителя Ли Хунчжи. Находяци... находясийся на версине познания, он раскроет все тайны бытия и всего суссего.
– Ссущего - это прикольно. Прям, все тайны мне раскроет?
– Все. Лекция будет проводица по адреса, - луноликая протянула визитку.
Никита визитку не взял.
– А может твой великий
Никита взял девушку за пуговицу, и притянул к себе. Китаянка слабо упиралась.
– Ты передай своему фюреру, что у нас и своих пророков дохрена и больше. И мир твой Ли не спасет. Его спасут хоббиты. Точно тебе говорю,- он отпустил девушку.
– Блин, хоть бы от прыщей тебя излечил. А веру свою я не меняю.
Разобравшись с религиозными спорами, Уханов подошел к лотку с мороженым.
– Эй, чувак. А у тебя деньги есть?
– стайка подростков лет четырнадцати-пятнадцати перегородила дорогу.
Да что же такое-то творится? Сегодня все так и жаждут общения.
– У меня их не меряно. Но вам об этом лучше не думать.
– А че ты такой борзый?
– обратился к нему вожак стайки.
Был он чуть повыше остальных, густо покрыт прыщами, и двигался, словно на шарнирах, постоянно топыря пальцы и выдвигая челюсть вперед.
Прыщи сегодня рулят, с грустью подумал Никита.
– Гм. Пионэр. Я под защитой великого Ли, познавшего всех ссущих, - Уханов показал пальцем в небеса. Подростки машинально посмотрели вверх.
– Будешь плохо себя вести, он тебя покарает. Ты иди, отдохни. Книжку почитай про подвиги.
– Маленьких обижаешь?
– тяжелая рука легла ему на плечо.
Повернувшись, Никита увидел четверых стриженных парней в адидасовских костюмах. Они выглядели, как ходячая реклама популярного стишка: "Кто носит фирму "Адидас", тот от рожденья - педераст".
Стайка моментально испарилась, остался только их гнусный вожак.
– Я обижаю? Я их, наоборот, люблю. Фибрами, - Никита стряхнул с плеча прыщавого невидимую пылинку. В душе холодея. Надо же. Попался на такой дешевый развод.
– Обижа-а-ет, - загундосил мелкий, дернув плечом.
– Деньги шакалил. Покарать грозился.
Уханова профессионально взяли в кольцо. В спину ему уперлось что-то неприятное, и явно острое. Продавец мороженого, с интересом наблюдавший за происходящим, вдруг загрустил, и усиленно заинтересовался содержимым своего лотка, нырнув туда чуть ли не полностью.
Из ларька напротив заголосил Петлюра:
"На восьмом километре, ой, мама.
Нас собаки догнали.
И по белому снегу
На расстрел повели".
Под звуки нетленной песни, нашего героя повели в подворотню. Не желая выяснять что же упирается ему в спину, Никита не сопротивлялся. Так они и шли, плотно прижавшись друг к другу, как старые добрые друзья.
– Дворик-то элитный, - подумал Уханов, когда компания остановилась, и тут же получил по морде.
– Деньги давай...деньги, - его ощутимо ударили в живот, потом хлестнули по лицу.
– Награбленное отдавай. У малышей награбленное. Вот у него награбленное.