Стук тыгдымского коня

Бриз Владимир Николаевич

– Пас бы ты, дед, ее подальше, - Уханов спрятал волшебный баллончик в карман.

– Ты как?
– спросил он девушку, и провел рукой у нее между ног.
– Сухая?

– Дурак!
– Стелла отпихнула руку, и смущенно огляделась по сторонам, потом бросилась Никите на шею и стала его целовать.

– Ты. Ты лучший.

– Знаю. А еще красивый и пуховый.

Рядом плакали дед с козой. Дальнейшую дорогу Уханов слушал подробный рассказ о некой Ирке. Ирка была та еще сука. Считала себя она мисс вселенной, и это, несмотря на то, что страшная, как

атомная война. А еще, новая прическа ей ни капельки не подходила, танцевала она, как слон, пела, как гиена. Бегает эта девушка за всеми пацанами подряд, а сама даже краситься не умеет, и самое ужасное то, что юбка, которую она недавно купила, ну, к ее жопе совершенно не подходит.

– Стеллочка, ты -чудо света!
– опухший Никита остановился, и поцеловал свою девушку.

– А мне вчера такой огромный букет роз подарили, - отозвалась она.

– Кто это?

– Петюня. Замуж звал.

– Это конопатенький что ли?

– Ага.

– Хороший мальчик. Ты это... если что, не теряйся. Такие козырные парни на дороге не валяются.

– С-с-у-у-ка, - Стелла повернулась к стае рокеров, тусивших возле своих мотоциклов.
– Эй, уродцы! Щас мой парень вам всем наваляет. Ну, пока, милый.
– Она чмокнула оторопевшего студента в лоб, и резво скрылась внутри училища.

Рокеры на уродцев обиделись, и окружили Никиту кольцом.

– Ты бессмертный, или просто дурак?
– спросил Уханова парень в косынке с черепами.

– Мужики, я первый раз эту даму вижу. Познакомиться хотел, а она вон как. Обидно.

– Понятно. Просто дурак, а так хочется хоть раз на бессмертного наткнуться. Ну че, други? Поваляем дурака?

– Да пусть идет, - не поддержал его тип в кожаной безрукавке, почесывая татуированную грудь. Ясно же, что не приделах чувачок. А телка угарная. Я бы с ней подзажег.

Рокеры согласились, что телка угарная, и подзажечь можно, и отпустили бедолагу с миром.

Гл.5

У дверей кабинета, в котором должен был состояться экзамен, толпилась уже почти вся группа.

– Уханов, шоколадку принес?
– окликнула его Шеногова.

– Конечно, принес, - не моргнув глазом, соврал Никита, и полез в карман.

Достав газовый баллончик, он недоуменно на него уставился, как будто увидел впервые, и хлопнул себя по лбу: - Блин! Вот я голова садовая. Представляешь, Женя? Я вместо шоколадки впопыхах какую-то фигню с прилавка схватил. Какая незадача. Ай-яй.

– Брехло, - Шеногова отвернулась, надув губки, но тут же звонко рассмеялась.

– Ты чего после диффур срулил?
– к Никите подошел Риль.
– Вчера еще зачет по политологии был. Забыл, что ли?

– Блин. Забыл.

– Но ты не парься, тебе зачет. Кийко называл фамилию и вспоминал. Кого мог вспомнить, тому зачет, кого нет - на пересдачу. Тебя сначала не мог вспомнить, но мы ему напомнили, как ты в середину реферата вставил для толщины доклад подруги по обрядовым танцам малых народностей, и он согласился, что помнит. Отлови его, пусть в зачетке распишется.

Разговор прервал появившийся преподаватель

Калачев Петр Васильевич, имевший прозвание "Прочие торпеды". Был он, как всегда, погружен в себя, припорошен мелом, и слегка небрит.

– Попрошу меня извинить за опоздание. Не могу найти ключ от кабинета. Ребята, посмотрите, может где есть свободное помещение.

Свободное помещение нашлось на этом же этаже. Калачев открыл дверь и остолбенел. Заглянув через его плечо, Никита увидел следующую картину: столы были либо перевернуты, либо располагались в хаотичном порядке, из стульев в углу была навалена пирамида, доска висела на одном гвозде, а на подоконнике рядком стояло шесть бутылок из-под водки, штук десять из-под пива, и на газете лежал заветренный кусок сырого мяса. Такого за свою преподавательскую карьеру Прочие торпеды еще не видал.

– Я понимаю, ребята выпили, повеселились, - растерянно пробормотал он.
– Но почему мясо сырое?

Почему-то Петр Васильевич при этом смотрел на Уханова. Тот в ответ пожал плечами.

– Ну, не знаю. Может, гурманы резвились.

Студенты быстро привели кабинет в порядок, и расселись по местам, предварительно вытянув по билету. Тут в класс вбежал Кленов. Извинившись, он взял вопросы и подсел к Никите.

– Как дела?
– шепотом спросил тот.

– А-а. Не спрашивай. Жопа. И в основном, жопа грустная. Завтра расскажу.

Мишка самый первый ринулся отвечать. Сдал зачет и убежал. Постепенно экзамен сдала вся группа. Потрясенный Калачев был непривычно пришиблен, дополнительных вопросов не задавал, студентов не слушал, машинально ставя в ведомости зачет. Довольные все столпились в коридоре.

– П-празнуем, -скорее подвел итог, чем спросил Игорь Цибалин.
– У м-меня хата свободна. Н-никит, едешь?

– Не знаю. Живешь далече. Потом кайфолом от тебя тащиться.

– Б-без проблем. У м-меня ночуешь.

Цибалин заикался не всегда. При поступлении в универ он еще не обладал таким дефектом. Все случилось после зачисления, когда абитуриентов увезли в Ульяновскую область собирать урожай.

1991г. Сентябрь

Бескрайние свекольные поля простирались до горизонта. Прибывших разместили в огромном старинном здании из красного кирпича, построили, пересчитали, дали полдня на размещение, и после обеда отвезли знакомиться с фронтом работ. Не забыв сообщить, что собирать свеклу благородно и почетно.

– Представляете, мулька?
– рассказывал Риль, беспощадно дергая корешки за вершки.
– Пацаны трещат, что пришли с утра три каких-то писюна. Мелкие совсем. Лет по пятнадцать и говорят, типа, все мужики приехавшие должны сброситься по три рубля, и им отдать, а взамен - живите спокойно, ходите, где хотите, никто вас не тронет.

– И чо?
– поинтересовался Кленов.

– Да ничо. Поржали, дали им по щелбану, и отправили восвояси.

Никита разговор слушал невнимательно. Все внимание его было направлено на работающих неподалеку девушек. Вернее, на одну из них, с гибким станом и великолепной пшеничной косой.