Стук тыгдымского коня
Шрифт:
– Н-надо к-костер р-разводить. З-звери, они ог-гня б-боятся ,и в-всегда выскакивают.
– Какие звери?
– Никита тер глаза, просыпаясь.
– Д-дикие, -Цибалин сунул другу ружье, и побежал наверх. Этажом выше загрохотало, и вскоре Игорь скатился вниз по ступенькам. В руках он сжимал глянцевый журнал и зажигалку. Стали поджигать журнал, но тот лишь дымился и чадил, отказываясь гореть.
Открылась одна из дверей. На пороге стоял зевающий мужик в трусах. В руках он держал молоток.
– Вы, че, ребята, совсем уже охренели? Полвторого ночи,
Бросив тлеющий журнал, собутыльники вернулись к столу. Цибалин, положив ружье на пол, достал банку с коллекцией монет, и швырял их вверх.
Эксклюзивное вино в странной бутылке пили, уже не чувствуя вкуса, и не осознавая исключительность события. Как ни странно, но благородный напиток немного просветлил их замутненный разум.
– Уб-бираться надо, - объявил Игорь.
– З-завтра м-мама п-приезжает. Т-ты посуду п-подавай, а я м-мыть б-буду.
Цибалин сгреб со стола рюмки, и ушел, врезаясь во все предметы мебели.
Никита, взяв фужеры и тарелку, пошел следом. Траектория его пути была еще замысловатее, и на кухню он попал не сразу. Там он застал задумчивого Игоря.
– С-спорим?
– спросил Цибалин, смотря на люстру сквозь рюмку.
– С-спорим, что я с с п-первого р-раза в ф-форточку п-попаду.
– Спорим. На щелбаны, - согласился Уханов.
Отрезвляющее действие вина закончилось. С необъяснимой ловкостью они покидали в форточку рюмки, фужеры и тарелку. Потом долго спорили, почему открыт кран с водой. Установив истину, перенесли оставшуюся посуду, разбив всего пару тарелок, и порвали скатерть, неожиданно упав в разные стороны.
Чо- то мне п-плохо, - сообщил Цибалин, забросив свою половину скатерти на шкаф.
– П-подожди т-тут.
Никита, пока ждал, задремал и свалился со стула. Игоря все не было. Нашел он его в ванной, стоящим в воде по щиколотки.
– Я п-прыгаю. П-прыгаю. А б-брызги до п-потолка н-не долетают.
– Нужно вдвоем прыгать, -Уханов полез к другу.
– Теперь точно долетят. По закону этого. Как его. Архимеда.
Они прыгнули вдвоем. Брызги до потолка долетели, ванна с грохотом упала на пол. Что было дальше, навсегда осталось тайной. Даже для участников событий.
Очнулся Никита, лежащим поперек дивана. В голове гудели колокола, стучали барабаны, и трещали маракасы. Кряхтя, он поднялся и обвел комнату мутным взглядом. На полу лежал Цибалин, и, не мигая, смотрел в потолок. За окном виднелась часть магазинной вывески.
"ОДКА" - гласила надпись.
– О...Игорек...уодка, - просипел страдалец, указывая дрожащей рукой на окно.
– Эт-то "ягодка" н-написано, - замогильным голосом отозвался Игорь.
– К-кондитерский. А з-знаешь? М-мне п-приснился ор-ранжевый в-верблюд на с-сиреневом п-поле. К-к ч-чему бы это?
Ничего не ответив, Уханов рухнул обратно на спину. Цибалин медленно поднялся, и поддерживая голову двумя руками, охая, вышел из комнаты. Вскоре он вернулся.
– Н-никит, что в-вчера б-было? Т-там к-капец, - голос у него дрожал и вибрировал.
Никита, не
– М-мам, м-мы в-вчера н-немножко г-группой п-посидели, - услышал Уханов.
– Од-дин д-друг п-переночевать ос-стался.
– Друг или подруга?
– отозвался раздраженный женский голос.
– Д-друг. Д-друг.
Никита понял, что пора удаляться. Превозмогая слабость, он поднялся, жадно выхлебал воду из вазы с цветами, сплевывая опавшие лепестки и листья, и пряча глаза вышел из комнаты.
– Здравствуйте.
В ответ сухо кивнули.
– До свидания, - он боком обошел маму Цибалина, и выскользнул в подъезд, сжимая в руках обувь.
Вот, наконец, и улица. Накрапывал мелкий летний дождик, и Уханов с удовольствием подставил лицо под освежающие капли. Внимание его привлекла растущая во дворе береза. На самой ее вершине, словно новогодняя звезда на елке, раскачивался, отблескивая хрусталем, фужер. "Бедный Игореша", - подумал Никита, удаляясь.
Транспорт в этот день ходил плохо. Только через полтора часа мокрый и помятый он доехал до общежития.
– Нахал, - крикнула ему вслед тетка, которой он нечаянно наступил на ногу, и стукнула его по голове зонтиком.
Никита почесал затылок и зашагал прочь. Дождик пошел на убыль. Выглянуло солнышко.
Внимание нашего героя привлек подержанный Мерседес, припаркованный возле ларька. Вокруг машины, громко и злобно матерясь, бегал хозяин, за ним по пятам семенила девушка. Причина всех движений видна была издалека. И белоснежную рубашку водителя, и красивое платье девушки покрывали отвратительные красно-фиолетовые разводы. Уханов заглянул в салон. Чехлы на сидениях выглядели так же печально. Удовлетворенный осмотром, он, довольно ухмыляясь, пошел дальше. Гадкие пятна были делом его шаловливых ручек.
Дело в том, что где-то в середине апреля, эта машина специально, с ног до головы, окатила грязной жижей из лужи, идущих к остановке Никиту со Стеллой. На прощание водитель высунул из окна вытянутый кверху палец. Причиной такого поступка была Стелла, отвергнувшая накануне предложение покататься.
Никита молча утерся, достал блокнот и записал номер. Несколько недель назад мерзкий автомобиль обнаружился. Вездесущий Фиолетовый сообщил, что хозяин Мерседеса является заодно и хозяином ларька, расположенного недалеко от общаги, и что в этом ларьке работает его тайная любовь, к которой он частенько заезжает порезвиться.
В тот же вечер, пока паскудный водитель любезничал, в закрытом на перерыв ларьке, с продавщицей, Уханов с Кленовым осуществили свою страшную месть. Вредители кусачками откусили соски на колесах, засыпали в бензобак четыре кило сахару, вылили туда же из бутылки воду, и через неплотно закрытое окно распылили по всему салону марганцовую пыль. Напоследок Никита щедро посыпал машину и окрестности пшеном.
– А это зачем?
– удивился Мишка.
– Пусть птички обосрут еще.
– Ну ты зверюга. Я хренею и рыдаю.