Ступай к муравью
Шрифт:
– Мамаша!
– повторила она.
– Вы должны вернуться, иначе простудитесь!
Я попыталась сделать еще шаг, но она тянула меня за одежду назад, чтобы хоть как-то удержать. Однако мой вес оказался слишком велик для нее, раздался треск рвущейся материи, я потеряла равновесие и покатилась вниз по ступенькам...
Когда я открыла глаза, чей-то голос сказал:
– Вот так-то лучше, но это было очень нехорошо с вашей стороны, мамаша Оркис. Вы еще легко отделались. Мне просто стыдно за вас!
Голова болела от ушибов,
Одумавшись, я должна была признать, что она была совершенно права. Огромная волна отвращения к себе и чувство беспомощности снова довели меня до слез; я тосковала по своему гибкому, стройному телу, я вспоминала, как однажды Доналд сравнил меня с деревцем, колышущимся на ветру, и назвал его моей сестрой; а только пару дней назад...
И тут внезапно я сделала открытие, которое заставило меня резко сесть на постели. Пробел в моей памяти восстановился полностью, и я теперь помнила все! У меня даже голова закружилась от этого, и я была вынуждена снова опуститься на подушку. Передохнув, я припомнила все детали, вплоть до того момента, когда иглу от шприца вытянули из моей руки, и кто-то помазал ранку йодом...
Но что же случилось потом? Я ожидала всяческих сновидений и галлюцинаций, но не такого острого, яркого чувства реальности! Что, во имя всего святого, они сотворили со мной?!
– подумала я.
Потом, должно быть, я снова заснула, потому что, когда я открыла глаза, уже было светло и свита из маленьких санитарок прибыла, чтобы заняться моим утренним туалетом. Они расстелили на постели большие полотнища и, ловко переворачивая меня с боку на бок, всю обмыли. После этого я почувствовала себя намного лучше, да и головная боль прошла.
Когда омовение уже подходило к концу, в дверь решительно постучали и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошли две красивые женщины типа "амазонок", одетые в черную форму с серебряными пуговицами. Маленькие санитарки уронили все, что у них было в руках, и с криками ужаса сбились в кучу в дальнем углу комнаты.
Вошедшие женщины приветствовали меня обычным жестом правой руки и тоном, одновременно авторитетным и почтительным, спросили:
– Вы Оркис? Мамаша Оркис?
– Да, так меня здесь называют, - ответила я.
Одна из женщин помедлила, а потом, скорее прося, чем приказывая, сказала:
– У нас имеется ордер на ваш арест, мамаша. Пройдемте с нами, пожалуйста.
В углу, среди маленьких санитарок, послышались возбужденные и удивленные восклицания. Женщина в форме заткнула им рты одним только взглядом.
– Оденьте мамашу и приготовьте ее к поездке, - скомандовала она им.
Санитарки нерешительно выбрались из своего угла и направились ко мне.
– Живее, живее!
– подгоняла их женщина.
Я уже была почти закутана в свои розовые покрывала, когда в комнату вошла врач. Увидев двоих в черной форме, она нахмурилась.
– Что это значит?
– спросила она.
– Что вы тут делаете?
– голос ее был строг.
Старшая из двоих объяснила.
– Ордер на арест?!
– переспросила врачиха.
– Да как вы смеете арестовывать мамашу! Никогда не слыхала подобной чепухи! В чем же ее обвиняют?
– В реакционности, - ответила младшая из двух несколько смущенно.
Врач гневно уставилась на нее.
– Мамаша-реакционер! Что вы еще выдумаете?
– Но у нас есть приказ, доктор, - сказала одна из женщин.
– Ерунда. У вас нет никакой власти. Вы когда-нибудь слыхали, чтобы мамашу подвергли аресту?
– Нет, доктор.
– Ну, так не создавайте прецедента. Лучше уходите!
Женщина в черной форме недовольно вздохнула. Затем, видимо, ей пришла в голову мысль:
– А что, если вы нам дадите подписанный вами отказ ее выдать? предложила она с надеждой в голосе.
Когда обе женщины-полицейские ушли, вполне удовлетворенные полученным ими листком бумаги, врач мрачно посмотрела на маленьких санитарок.
– Вы, прислуга, конечно же, не можете удержаться от болтовни. Стоит вам что-нибудь услышать, как это тут же распространяется повсюду со скоростью ветра. Но, если я только услышу где-нибудь о том, что здесь произошло, я буду знать, от кого это исходит.
Затем она обернулась ко мне:
– А вы, мамаша Оркис, пожалуйста, в дальнейшем ограничивайтесь только словами "да" и "нет" в присутствии этих глупых болтушек! Я скоро вас снова навещу - следует задать вам еще несколько вопросов, - добавила она и удалилась.
Как только санитарки убрали поднос, на котором они приносили мой гаргантюанский завтрак, врач возвратилась, и не одна, а в сопровождении четырех женщин-медиков такого же нормального вида, как и она.
Санитарки притащили дополнительные стулья, и все пятеро, одетые в белые халаты, уселись около моей кушетки. Одной было примерно столько же лет, как и мне, две другие выглядели лет на пятьдесят, а пятой было, наверно, шестьдесят, если не больше. Все они уставились на меня, как на редкий музейный экспонат.
– Ну, мамаша Оркис, - сказала моя врач тоном, каким открывают судебные заседания, - нам совершенно ясно, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Естественно, мы хотим знать, что же случилось. Вам нет нужды беспокоиться о визите полиции сегодня утром - их появление здесь было просто неприличным. Нам надо только узнать, что все это значит, с сугубо научной точки зрения.
– Этот вопрос интересует меня не менее вас, - ответила я.
Я посмотрела на них, на комнату, в которой находилась, и на свое массивное тело.