Ступая за Край
Шрифт:
В краях, где теперь жила Эвиси, не приносили жертв, храмы их были светлы, а Боги — добры. Они прощали людям их слабости и утешали в горестях.
Муж её, Меланмир, жил тут же, в этом же дворце, на мужской половине, и был добр к своей Королеве. Как и обещал, он подарил ей коня и сам научил править им.
Когда маленькая Эвиси увидела сражающихся на турнирах воинов — она захотела сражаться тоже, но Меланмир сказал, что не следует юной деве брать в руки двуручный меч и выходить на ближний бой, тем более ей — Королеве. И показал ей лук со стрелами, метательные ножи, сюрекены,
Служанки боролись с натёртостями у неё на руках и расчёсывали её волосы, длиной почти до пола, дважды в день, заплетая в косы. С утра — в тугие, чтобы ветер и скорость не растрепали и не испортили шёлк волос, а к вечеру, к приходу Меланмира — в свободные, как это и полагалось замужней женщине, когда муж посещает её опочивальню. Сама она не имела права переступить порог не только его покоев, но и мужской половины дворца.
Меланмир держал в руках фрукт — яркий, как и его перстни, и внимательно на смотрел на Эвиси, одетую уже, как и полагается, для мужа своего. На ней не было нижнего платья, что в своё время удивило девушку, когда её впервые, около одной зимы назад, так одели. Было лишь платье из тончайшей ткани, украшенной не столько вышивкой, сколько «кружевами». Платье это служило как верхним, так и нижним, но лишь в покоях женщины, и только когда её посещает муж.
— Я слышал, что произошло сегодня, Эвиси.
— Что случилось, муж мой? — синие глаза смотрели заинтересованно.
— Ты снова вставала на коня, — он посмотрел внимательно на жену свою, — и ты его не остановила…
— Меланмир, муж мой…
— Муж. И Король. И я запретил тебе поступать подобным образом, я запрещаю тебе рисковать здоровьем своим… Чрево твоё не понесёт здорового Наследника, если ты упадёшь с такой высоты. Достаточно того, что ты быстра, нет в королевстве всадника быстрее тебя, и нет в королевстве жеребца сильнее, чем твой. Этого довольно.
— Да, мой Король, — глаза сверкнули фиолетовым, губы сжались в линию и, наконец, произнесли: — Меланмир, я молода, но не глупа настолько, чтобы не понимать, что чрево моё не может понести Наследника твоего.
— В будущем, — он вернул ей спокойный взгляд.
Когда-то Меланмир казался ей взрослым, потом даже старым, как её старший брат Аралан, но сейчас она видела перед собой мужчину, который был ненамного старше самой Эвиси. Сеилна говорила, что такая разница — самая лучшая для жены, муж становится умелым и терпеливым, и тогда жене его достаётся больше ласки, чем с юношей.
— В каком будущем? Когда я стану дряхлой старухой?
— Эвиси, ты ещё не скоро станешь дряхлой старухой, не выдумывай.
— Мне уже девятая зима, муж мой. Уже целую зиму меня учат ублажать твоё тело. — Эвиси красноречиво посмотрела на Меланмира, отчего, казалось, выдержка покинула его лицо, на мгновение, но Королева это заметила. — Да-да, мне рассказывают, что следует делать, чего не следует… По-моему, я самая обученная жена Теренсии, муж мой.
— Это прекрасно, — он улыбнулся.
— Только без мужа! Мы так и не завершили наш брак! И я хочу знать — что служит тому причиной?
— Всему своё время, Эвиси.
— Время?! Я умру в теле невинной девы, будучи старухой!
— Ты ещё молода, Эвиси, и нет причин торопиться с завершением нашего брака.
— А это, — она провела рукой по платью, — не причина?
— Таков обычай. В тебе говорит интерес, жажда нового, так же ты требовала от меня подарить тебе жеребца или изготовить метательные топоры под твою руку, дорогая моя Эвиси. Но тело твоё и дух противятся мыслям о завершении брака. Я знаю, чему тебя учат, я знаю многое, жена моя, и поэтому наш брак не завершён. Но это случится, поверь мне. Нет мужчины, способного отказаться от красоты, что видят сейчас мои глаза…
К лицу Эвиси прилила краска, на мгновение, потом отступила, как и она сама. Она ходила по палатам своим, волосы её, убранные в косы и украшенные нитями с каменьями, переливались в свете свечей.
— Правду ли ты говоришь, муж мой?
— Да.
— Не лукавь перед лицом жены своей, Меланмир, причина незавершения нашего брака вовсе не «не готовность духа моего и тела», а твоя любовница! — На этих словах она, не оборачиваясь, мгновенно метнула нож в сторону мужа, точно зная, что попадёт над головой его. Там уже было несколько отметин — результаты бесед с Меланмиром.
— Непозволительно жене мужа своего произносить слова, подобные этим.
— Любовница, — произнесла Эвиси, — возлюбленная, приближённая к телу, наложница, рабыня, девка для услады, как угодно назови Меидин, она та, с кем ты завершаешь наш брак!
— Нет, дело не в Меидин, жена моя, но не заставляй меня испытывать ярость, не следует жене мужа своего произносить подобные слова, и никогда не подвергай жизнь свою опасности. Наш брак будет завершён, когда придёт время, твоё время.
И покинул покои своей молодой жены под фиолетовый взгляд.
— Куда ты собираешься? — Эвиси смотрела, как Сеилна туго перетянула простое платье и украсила голову подаренными ей королевой гребнями. Тонкой работы, и только знающий человек мог с уверенностью сказать, что каменья, переливающиеся в свете свечей — россыпь алмазов.
«Это будет твоё приданное, Сеилна», — сказала Эвиси, зная, что её служанка была сиротой, и никто не дал бы за неё даже половины монеты.
— Сегодня и ещё семь ночей праздник.
— Ах, да, — Эвиси вспомнила, что в середине тёплого сезона, когда хлеба ещё не созрели, был праздник, посвящённый Богам Солнца и Плодородия, вот только праздновали его под сенью ночи, и только молодые девушки и юноши, ещё не нашедшие себе супруга.
В эти дни, вернее — ночи, они могли, не боясь осуждения, знакомиться, и даже если в результате такого знакомства рождался ребёнок — он считался благословлённым.
В любом другом случае девушку бы ждал позор, ведь она должна взойти на брачное ложе невинной, но к девушкам, оступившимся в праздник, посвящённый Богам Солнца и Плодородия, молва народа и суд были милостивы.
— Сеилна, — Эвиси с интересом глянула на служанку, — а если чрево девушки не понесёт в эту ночь, но она познает мужа, как же ей потом выходить замуж?