Ступени к Храму

Нергина Светлана

Солнце ехидно мазнуло меня лучиком по лицу, заставляя открыть глаза.

За полдень – не меньше!

– Подъем! – решительно объявила я, откидывая одеяло. Протопленная изба за ночь еще не успела остынуть, щедро поделившись уютным теплом.

– Ты что, сдурела?! – привычно отмахнулись ведьмы, метко залепляя мне пинок в бок. Тора, все еще не привыкшая к нашим вечным разборкам, испуганно забилась под одеяло.

– Ну вот, ребенка испугали! – как ни в чем не бывало, выговорила я ведьмам, стаскивая

с них одеяло. Не надо думать, что это было просто и легко – движимые природной ленью и многовековым недосыпом, ведьмы упирались всеми существующими и несуществующими конечностями. – Солнце уже встало! Пора готовить завтрак – и решать, что нам делать дальше.

Слово «завтрак» вызвало у ведьм больший энтузиазм, но вот «готовить» – не вдохновило.

– Ну вот и готовь! – радостно спихнула почетную обязанность на меня Тая, вставая и потягиваясь.

– Что готовить? – опешила я.

– Завтрак! – пояснила та, для пущей понятности постучав меня пальцем по лбу.

– Ну уж нет, – уперлась я. – Вы вот придумайте, что и из чего готовить, – тогда я еще подумаю, а так просто – ни за что.

– Уже придумала! – обрадовала меня Тая. – Готовь сырники.

– Не умею, – тут же открестилась я, даже не потрудившись вспомнить, что это вообще такое.

– Научу.

– Не надо.

– Значит, так: берешь семь ложек творога – не спорь, я его вчера в подполе видела, добавляешь два яйца, соду, чуть-чуть соли, две ложки сметаны и тщательно перемешиваешь до ровной консистенции. Потом – добавляешь три-четыре ложки муки – и зовешь меня: посмотрим, сразу это выкидывать – или еще есть шанс не отравиться. Ясно?

– Я запомнила до яиц! – ослепительно улыбнулась я, отправляясь на кухню…

Сырники, вопреки всем ожиданиям, вышли на славу. Уж не знаю, как там вкусовые качества, – питаться собственной стряпней, приготовленной в качестве эксперимента, я, как правило, не рискую, но вот запах горелого жира на кухне прописался на веки вечные.

Ведьмы косились на меня с большим сомнением, но, прикинув, что они мне пока нужны живыми – хотя бы для того, чтобы было кого при случае плотоядной нежити скормить, – все-таки рискнули. Тора – так та вообще уплетала за обе щеки. Золотой ребенок!

– Итак, что же мы собираемся делать дальше? – начала я, расправившись с найденным все в том же подполе куском колбасы.

– Ехать в Храм, по пути завернуть к Онзару, – удивленно напомнила Лия. – Лично меня все это дело настолько достало, что хочется поскорее расставить все точки над «ё» – и успокоиться!

– Или упокоиться, – поддакнула Тая.

– Глобально мыслите, ведьмы! – усмехнулась я. – Однако мне бы хотелось услышать ответы на вопросы попроще: например, что нам делать с этим дивным ребенком, который уже съел все мои, даже горелые, сырники – и не подавился, в отличие от вас?

Ребенок, разумеется, тут же подавился, не выдержав трех изучающе-оценивающих взглядов сверху вниз.

– А я… кх… кх… – Тора натужно покраснела, стремясь выдать наружу слова и проглотить вставший поперек горла сырник. – Не надо со мной ничего делать! Оставьте меня тут.

Удивительное существо – ведьма. Никаких возмущенно-риторических вопросов, типа: «Да что ты тут будешь одна есть? Да тебя мама потеряет!» – и так далее. На таких фразах человека слишком просто подловить. Мы же, подумав три секунды, единогласно заявили:

– Нет.

– Почему? – обреченно вздохнула она, уже зная, что от столь подозрительного единогласия ничего хорошего ждать не приходится.

– Потому.

Тора обиженно насупилась, отодвинув в сторону мои многострадальные сырники:

– Ну и не надо!

– Правильно, – тонко улыбнулась я. – Только вот решить, что нам с тобой делать, все-таки придется.

– Врупт рааз квыров! – заорал мальчишечий голос на улице. – Стой, скотина безрогая, кому сказал!

Заржала вздыбившаяся лошадь, проскрипела старая рассохшаяся телега, послышался звон полетевшей на землю посуды.

– Уггр зратья мритваль! – сочно добавил подросток, соскакивая с телеги и начиная собирать рассыпавшиеся по дороге и частью разбитые горшки.

– Кажется, у мальчика проблемы, – невозмутимо заметила Тая неспешно отставляя чашку в сторону. – Пошли посмотрим?

– Пошли! – усмехнулась я, поднимаясь и стряхивая крошки с юбки.

Шэрка с умеренным любопытством обнюхивала глиняный расписной горшок, прикатившийся прямо к ее ногам, изредка досадливо щелкая зубами на паренька лет пятнадцати, скакавшего кругом и вопящего что-то о том, как чем-то дорога его хрупкому сердцу именно эта посудина. Кобыла не воспринимала попыток воззвания к ее совести всерьез, поскольку точно знала: у хозяйки этой самой отродясь не было – а кобылке оно тогда зачем?

– Что же вы, уважаемый, за добром не смотрите? – улыбнулась я, пробираясь сквозь груду битых черепков к кобыле и щелчком по носу отгоняя ее от чудом уцелевшего горшка. Кобыла фыркнула: «Не больно-то и надо было!» – и обиженно отвернулась.

Мальчишка подобрал единственный оставшийся горшок, покрутил в руках и, досадливо сплюнув, со всего маху разнес о стену дома. Теперь во дворе воцарился идеальный беспорядок.

Вот это по-нашему! Коль рубить – так уж сплеча!

– Нравитесь вы мне, юноша, – усмехнулась я.

– Ага, – фыркнул он, польщенно улыбаясь. – А мне вон та скотина не нравится! – он махнул рукой в сторону низенькой серой лошадки, впряженной в телегу. – Третий раз из-за нее уже весь возок расхлестал!

– Ну и что? – рассмеялась я. – Деньги – дело наживное.

– И то верно, – открыто, по-мальчишески, улыбнулся он. Нет, мне этот юноша определенно нравился все больше и больше!

– Далеко вез-то? На продажу?

– Да нет, наоборот – прикупил, да в село возвращался. А теперь, видно, придется опять назад поворачивать.