Ступени
Шрифт:
Лана побледнела.
Я еще никогда не видел ее такой растерянной.
Готовые сорваться с губ ироничные замечания застряли в пересохшем горле. Мне почему-то расхотелось шутить.
В тот день я попал на прием к "биоэнергетику".
Было смешно, каюсь. Он заставил меня закрыть глаза, включил спокойную музыку и прямо заявил, что сейчас он меня "загипнотизирует".
Я послушно исполнил его указания и уставился в розоватую темноту.
Через некоторое время, когда на фоне черноты перестали плавать розоватые пятна, мне стало интересно, что он делает? Чуть-чуть, слегка приоткрыв веки, я увидел,
Ладно. Мысль задавил, опять смежил веки, смотрю в темноту, стараюсь даже не думать о нем. Примерно минуту спустя он коснулся рукой моего плеча и произнес:
– Можно открыть глаза.
Я открыл.
– Понимаете, Андрей, такая интересная вещь – вы, оказывается, не поддаетесь гипнозу.
– Да, понимаю. – Я ответил вполне серьезно, без сарказма, – обещал Лане, что не буду высказывать своих мнений.
– А как на счет здоровья? – Поинтересовался я.
Он искоса взглянул на меня, доставая кассету из магнитофона.
– Вы абсолютно здоровы. – Он протянул мне кассету и добавил: – Я зарядил эту пленку положительной энергией, если вы вдруг когда-нибудь почувствуете недомогание – просто включите музыку, все как рукой снимет.
Я поблагодарил, взял кассету и вышел.
Лана ждала меня в коридоре съемной квартиры, оборудованном под "приемную".
– Подождешь меня? – Она почему-то не спросила о результатах сеанса.
– Конечно, милая.
…
Сидя в машине на жаре, я, не зная чем занять себя, наблюдал за людьми, что изредка входили в подъезд или выходили из него. Пишу подробно, потому что одно примечательное событие все-таки произошло. Откуда-то со стороны спального микрорайона к одиноко стоящей новостройке прибежал огромный, черный как смоль пес. Я, честно говоря, недолюбливаю собак, особенно больших, которые "гуляют сами по себе". Никогда не знаешь что на уме у такой псины, величиной с новорожденного теленка.
Квартира, которую снимал на время своего приезда в наш город "биоэнергетик", располагалась на первом этаже. Плотно зашторенное окно, расположенное справа от входа в подъезд, как раз принадлежало "кабинету", где в данный момент находилась Лана.
Пес вел себя странно, будто потерял что-то. Несколько раз он вбегал в подъезд, потом пулей вылетал из него, смотрел на окна, снова нырял в сумерки, затем опять появлялся, жмурясь от яркого солнечного света. Жара стояла нешуточная, градусов под тридцать, и вскоре из уголков его пасти начала капать пена.
Я забеспокоился. Не за себя, за Лану. Она вот-вот должна была выйти, а тут этот огромный пес, явно перегревшийся на солнцепеке…
Пока я решал, что следует предпринять, пес внезапно сел на асфальт, повернувшись мордой к зашторенному окну, и вдруг дико, протяжно взвыл.
Честно говоря, я оторопел, даже морозом продрало по коже, а он, внезапно оборвал на полуноте свой страшный вой, и, поджимая хвост, потрусил прочь.
Я еще не успел придти в себя от этого зрелища, как из подъезда появилась Лана.
Сев в машину, она посмотрела на меня и торжественно произнесла:
– Милый, минуту назад я прошла "посвящение". Все. – Она гордо протянула мне корочки, со знакомой печатью "Юнеско".
Минуту назад…
Минуту назад огромный пес сидел на горячем асфальте и дико выл, глядя на окно, за которым Лана проходила то самое "посвящение".
Я воздержался от вопросов и комментариев, решив, что лучше расскажу обо всем позже.
– Поздравляю, милая. – Это не являлось дежурной фразой, я говорил искренне, потому что чувствовал, по крайней мере, на протяжении последних недель – ее учеба не прихоть, а осознанная необходимость. Что-то происходило, вот только я пока не понимал что именно?
Глава 2
День прошел как обычно.
Близился вечер и вместе с неумолимым движением часовой стрелки, в душе Ланы росло беспокойство.
Она страшилась и одновременно ждала той минуты, когда коснется подушки и уснет. Страшилась, что все обернется тщетой, пустым надуманным сном, и ей не суждено больше попасть туда, на огромную сумеречную площадку, с трех сторон обрамленную скалами.
Как назло, Андрей подлил масла в огонь со своими рассуждениями.
Сын гулял, погода стояла теплая, вечер подкрался мягко, словно котенок, тихо бормотал телевизор, муж, возившийся на улице с машиной (что-то менял, не то масло, не то фильтры) вернулся, и, войдя в столовую, вдруг произнес, возвращаясь к теме утренних событий:
– Кстати, твой "учитель" ни фига меня не загипнотизировал. И вообще заявил, что я здоров.
Лана не ответила, хотя в душе всколыхнулось иррациональное возмущение. Да знала она, знала, что ничего не стоит эта бумажка с липовой печатью, и процесс обучения походил на краткий курс бахвальства, вперемешку с лестными замечаниями в адрес личных способностей Ланы: ты почитай вот такую книжку, такую, и постепенно у тебя отроется ДАР, потом придешь ко мне в Калининград, там собираются такие люди…
Короче, сейшен. Или шабаш…
Андрей все что-то говорил, но Лана почти не слышала его, погрузившись в собственные мысли, пока слух не резанула фраза:
– …ну и чему он мог тебя научить, если заявил мне…
– Андрей, замолчи!..
Лана произнесла это требовательно, ледяным не терпящим возражений тоном. Внутри будто натянулась тонкая упругая струна, готовая вот-вот лопнуть.
– Да, нет, ты не понимаешь. – Андрей вопреки своему покладистому характеру тоже бывал упрям. – Посмотрел я твои книги. Мне тошно стало. Ни логики, ни здравого смысла, одно утверждение противоречит другому… Ну, что за примеры там приводятся? Лошади, телеги, одно не поедет без другого, разве так можно? И этим они пытаются объяснить физические свойства разных "кармических оболочек", которые, кстати, не регистрируются ни одним прибором, – да чушь все это!..
Короче его понесло.
На самом деле говорил почти правильно. Но больно. И не вовремя.
Он не понимал сути происходящего, и Лана чувствовала, что при таком откровенном сарказме она ничего не сумеет объяснить мужу, хотя могла ответить: мне нужна была точка опоры, толчок, пусть в этих книгах на девяносто девять процентов изложен личный бред того или иного автора, но не бывает дыма без огня, значит, и они что-то чувствовали, искали…
Жуткое состояние души. Ощущение полнейшего одиночества, неопределенности, когда данность вдруг утрачивает смысл, кажется все… жизнь заканчивается здесь и сейчас, и не из-за пустяка, не в силу неосторожно обидевшего слова, а потому что душа вдруг начинает рваться на клочки, понимая: весь мир против тебя…