Ступени
Шрифт:
– Я прошу тебя, не сердись! Извини, если поступил не правильно. Но, знаешь, мне чертовски приятно, что ты меня ревнуешь!
– Я? Ах, Я РЕВНУЮ? Да это НЕ ТАК!
– Так! Так! – засмеялся Павел.
Подхватил Натку и закружил по комнате.
– Отпусти, - в ответ рассмеялась Натка. – Дружи себе на здоровье, если тебе это так необходимо.
– Пойдем на кухню. Мама зовет ужинать.
За столом тетя Нина спрашивала, куда они ходили, что видели. Натка рассказывала о своих впечатлениях от города, но о том, что произошло, умолчала. Тема ведь была исчерпана.
Потом играли в карты, смотрели телевизор. И говорили об отдыхе, который остался теперь только в воспоминаниях.
Диван и кровать были застелены свежим постельным
Павел выключил верхний свет, воткнул в розетку штепсель, и комнату озарил ночник, в котором цвета плавно сменяли друг друга, от света по потолку шли разноцветные круги и полосы.
Павел включил музыку группы «Шоколад», в которой пелось о любви, о надежде, о тоске по любимым. Он подошел к Натке и пригласил ее на танец. У них оставалось небольшое свободное пространство у стола, так как диван с кроватью были разложены, оставляя слишком мало места для танцев. Приобняв девушку, Павел положил ее руки себе на плечи. Музыка настраивала обоих на то, чтобы все тревоги дня улетучились без следа. В этой комнате было только двое. И сердца их бились в унисон.
Потом парень нежно стал расстегивать пуговки летнего халатика. Натку возбуждали его прикосновения. В ожидании новых открытий тело слегка стало потряхивать. Волны перекатывались где-то внизу живота, ноги заплетались. Павел поднял ее подбородок, но не поцеловал, а долго рассматривал ее лицо, как бы лаская. В этом тоже было много возбуждающего. Натка в какой-то момент закрыла глаза, и тут же ее губы закрыл его рот, такой родной, такой волнующий. Язык раздвинул губы и проник дальше, начал исследовать уголки. Ее язычок податливо двинулся навстречу. Волна теперь накрыла с головой. Ей так хотелось чувствовать его всей кожей, осязать, обонять, раствориться в нем.
Не отрываясь от ее губ, Павел повел ее мелкими шажками к кровати. Коснувшись ногами края, Натка от неожиданности села, а Павел, поддерживая за спину, аккуратно положил ее на простынь. Он смотрел на Натку сверху вниз: сначала изучая лицо, потом взгляд переместился ниже на грудь. Ее эта молчаливая ласка сводила с ума, но спешить не хотелось. Она ждала, что же будет дальше.
Павел пальцами рук коснулся ее шеи. Натка запрокинула голову и закрыла глаза. Теперь ей хотелось только чувствовать. Руки начали спускаться вниз, как бы исследуя контуры ее тела. Мурашки побежали по коже, соски напряглись. И вдруг губы нежно коснулись одного из них. От этой неожиданной ласки, инстинктивно, ее ноги в коленках согнулись и поднялись к животу. Это движение возбудило Павла еще больше. Он раздвинул ее колени. Рука стала спускаться к животу, задержалась у кромки трусиков, но, как бы передумав их снимать, двинулась по шелку еще ниже. Натка задохнулась. Шелковая ткань была еще большим проводником ощущений. Девушка почувствовала, как там, внизу стало влажно, а палец любимого проник под шелк и добрался до средоточия наслаждения. Ей хотелось кричать, но приходилось сдерживать себя, поэтому только стон вырывался из ее губ. А Павел как будто ставил эксперименты над ее телом. Натка почувствовала, как что-то горячее и упругое коснулось прикрытого шелком лобка. Павел опустился на локти, завладел ртом девушки, а бедрами прижался к ней и стал совершать поступательные внешние движения, которые затрагивали ее промежность, живот, касались внутренней стороны бедер.
Теперь ей хотелось кричать и двигаться в такт заданному движению. Шелк трусиков еще больше передавал высокую температуру того органа, который ласкал ее, уносил ее, сводил с ума. Волны накатывали одна за другой. Прерывистое дыхание Павла сливалось с ее стонами. И вдруг . . . ее пронзило блаженство, которое заставило резко выпрямить ноги и приподнять таз. В этот момент и любимый издал стон. Что-то горячее полилось Натке на живот. Это было так неожиданно, как будто ее кипятком ошпарило. Павел ткнулся в ее шею и замер. Натка слушала дыхание своего любимого как музыку. Она понимала,
Сколько прошло времени, они не знали. Постепенно слух и зрение стали приходить в норму. В руке Павла оказался мужской носовой платок. Приподнявшись, он бережно начал стирать следы своей страсти с Наткиного живота. Ее эти прикосновения возбудили еще больше. Она хрипло прошептала:
– Я хочу еще!
– Ты у меня какая ненасытная. Подожди, девочка моя, все сейчас будет!
Павел скинул с себя остатки одежды, перебросил ноги Натки на кровать. Теперь она могла вытянуться свободно на кровати. Она ждала его, боясь, что если он не коснется ее сейчас же, то она просто умрет. Павел, обнаженный и прекрасный в этой своей наготе, лег рядом. Натка прижалась к нему всем телом. Он прошептал:
– Радость моя, ложись на живот. Я сделаю тебе массаж.
«Это что-то новенькое!» - мелькнуло в голове девушки. И послушно перекатилась с бока на живот. И тут же почувствовала прикосновение губ в области уха, шеи, лопаток. Тело стала бить такая дрожь, которую невозможно было унять. Она дрожала как осиновый лист. Но губы, руки, пальцы делали свое дело. Гладили спину, талию, спускались к ягодицам, к ногам. Натка уже не соображала, где реальность, где иллюзия. Она была как в беспамятстве. Но тело живо отвечало на ласку: бедра то поднимались, то опускались, спина выгибалась навстречу этим горячим живым ласкам.
В последний момент Натка почувствовала, как его пальцы, уцепившись за резинку трусиков, потянули их вниз, по бедрам, коленям, голеням, лодыжкам. Она оказалась теперь тоже полностью свободной от одежды. Павел навалился на нее всем телом, тяжело и горячо. А пальцы проникли в лоно, от чего свет померк у нее в глазах.
– Хочу, хочу! – шептали ее губы.
И Павел ускорил поступательные движения руки, чтобы добиться Наткиной разрядки. Натка извивалась в его руках, зубами кусала подушку, пальцы судорожно сгребали простынь. Крик ее поглотила та самая подушка, а тело скручивали спирали удовольствия. Ее бил озноб, но тут же горячее тело любимого согревало кожу. Натка не знала, в какой реальности она находится. Все было так остро, так чувственно, так необыкновенно. В ушах звучала музыка, в глазах переливались круги, а слезы сами просились наружу.
Натка затихла. Ни один мускул больше не дрогнул. Опустошение.
– Ты жива?- тихо спросил Павел.
– Нет, я умерла!- прошептала в ответ Натка.
– Не умирай! Как же я буду без тебя?
– А ты меня снова оживишь! Мне холодно, укрой меня.
Павел бережно укрыл их обоих одеялом. Так, прижавшись друг к другу, они задремали. А из динамиков продолжала литься музыка о любви, о страданиях, о грусти.
СТУПЕНИ ПЛОТИНЫ.
Солнце заглянуло в окно и осветило двух счастливцев, которые лежали в той же позе, в которой сморил их сон после упоительного наслаждения. Натка проснулась первой и улыбнулась счастливой улыбкой. Она приподнялась на локте и с нежностью посмотрела в лицо любимого человека. Потом пальцем провела по его густым черным бровям, спустилась по его прямому носу. Когда палец, обводя профиль лица, спустился до губ, его внезапно захватил рот Павла, тем самым напугав девушку. Она залилась счастливым смехом, потому что Павел зажал палец зубами и стал щекотать его языком.
– Отдай мой пальчик!
– А кто тебе сказал, что он твой? – перехватив ее руку своей, спросил Паша.
– Ты хочешь сказать, что все, что мое, является и твоим тоже?
– Я не хочу сказать, а точно знаю!
– А останется что-нибудь у меня моим собственным?
– Пожалуй, да! И чем меньше у тебя этого будет, тем лучше. Это твои обиды на меня!
– А разве на тебя можно обижаться, особенно, когда ты лежишь тут рядом со мной, такой родной и замечательный!
– Ну, тогда целуй! И кстати, с добрым утром, Радость Моя!