Ступеньки
Шрифт:
– Нет, ничего такого. Никаких знаменитостей нет, но кладбище старое. Некоторые могилы аж с конца девятнадцатого века.
Итак, ничем не примечательное кладбище. Томберы такие и выбирают. Чтобы тихо-спокойно там собраться, чтобы их никто не видел.
Эдвард показал место в ограде, где она погнута, и можно пролезть худому человеку. Мы с Эдди худые, поэтому пролезли. На кладбище темно, свет фонарей сюда уже не поступает. Я достала очки и надела их.
– Что это у тебя?
– Очки ночного видения.
– Вот это да! –
– Ну как бы не так, как днём, но достаточно. Примерь.
Эдди примерил:
– Ух ты, классно! Я по-прежнему уважаю твои секреты, не буду спрашивать, откуда у тебя такая вещь. Захочешь – скажешь сама, не захочешь – так тому и быть, – он вернул мне очки.
Мы прошли ещё несколько метров вглубь, между деревьями и могилами, по неглубокому снегу. Я остановилась и посмотрела на Эдди:
– А ты как видишь? Ты тут уже второй раз, судя по всему, ночью.
– Я просто вижу. Вблизи я хорошо вижу в темноте, вот вдали пока не очень. Но вблизи достаточно, чтобы в свежевырытую могилу не свалиться, – пошутил Эдди. – У меня это с детства. Все удивлялись. Родаки сначала били тревогу, думали – куриная слепота. Я ночью иногда книжку читаю, всё вижу, буквы – вообще без света. Ну, там если фонарь какой-нибудь в окно светит – в комнате для меня вообще светло как днём.
Однажды, во время одного из моих визитов в гости в Адскую Кухню, Роджер похвастался, что отлично видит в темноте. Что у вампиров, как у существ ночи, это врождённое. Может быть, Эдди – вампир, но не знает об этом?
– Вот, я шёл сюда. Потом, за могилой вот этого дедушки – направо. Вон склеп стоит, явно богатый тип тут похоронен, отгрохали ему склеп. Потомок князьёв или графьёв. Теперь смотри прямо вперёд, видишь, могила лётчика?
– Где? – вокруг много могил.
– Вот, прямо совсем. Ещё плита такая большая и маленькие самолётики на надгробии. Я сюда пришёл, пополз потом, потому что увидел их. В метрах двадцати примерно – вон туда, смотри, левее. А здесь я залёг в засаде и наблюдал.
Скоро Эдди, объясняя ориентиры, довёл меня до могилы:
– Я потом днём ещё раз сходил сюда, вернулся, осмотрел могилу. Увидел этот знак, что ты мне показала.
– Чья могила-то?
– Не знаю. Я не запомнил. Они тусовались вокруг нескольких могил. Знак я увидел на одной, где плита ещё лежачая. Вот сейчас и посмотрим имя. Вот эта могила.
Мой новый боевой товарищ показал могилу. Снег утоптан. Ощущалось, что тут побывали. Меня это насторожило. Могилу эту часто посещают! Эдвард достал фонарик и посветил на могилу вблизи, на кромку, где кто-то ножом выскоблил знак «Луна во мраке» – метку томберов.
– Вот, увидела?
– Да, – кивнула я.
– Теперь посмотрим, кто тут похоронен. Странно лежит могильный камень. Я решил, что они выбрали эту могилу по двум причинам – она в глубине кладбища, хорошо скрыта, не просматривается
– Ничего страшного, сейчас посмотрим. Ты и так проделал колоссальную работу, – поддержала я приятеля.
Камень прямоугольной формы, длиной метра полтора, шириной полметра – как будто саркофаг, на половину ушёл в землю – в снег. Кроме Луны во мраке, нет больше никаких обозначений. Я пригляделась к пространству рядом с камнем. Ограды нет. Росло несколько старых, толстых деревьев.
Я обратила внимание на ещё один камень – маленькое, уже обычное надгробие, покосившееся. Оно располагалось ближе всех к этой прямоугольной плите-«саркофагу».
– По-видимому, это и есть могила, где они собирались, а этот камень тут в качестве украшения или остатка склепа, разрушенного, – предположила я.
– Ух, я даже на неё внимание не обратил! Смотри-ка, как снегом запорошило.
Мы с Эдди принялись очищать снег от могильной плиты, чтобы узнать имя, кто похоронен. Эдди сначала взбудоражился. И было отчего! По мере того как из-под его перчатки, смахивающей снег, появлялись выскобленные, уже истёршиеся от старости, времени и погодных условий буквы, Эдди ахал:
– Ого! Сим… Фамилия – начинается на «Сим»! Вдруг тут мой однофамилец? Или родственник?
Но оказалось – фамилия мертвеца совпадала с фамилией Эдварда только тремя первыми буквами. Скоро мы раскопали:
Симболи Августина
29.12.1950-29.12.1966
– Вот это да! Тут похоронена молоденькая девушка, – присвистнул Эдди.
– Да, наша ровесница. Она умерла в день своего рождения. Ужасно, должно быть.
– Как она выглядела? Фотографии нет. Интересно, от чего она умерла? Коклюш, дифтерия, туберкулёз, рак…
– Или несчастный случай. Попала под машину, выпала из окна… – предположила я.
– Выпала из окна? – Эдди внимательно посмотрел на меня. – С чего ты решила?
– Не знаю. Приплелось, машинально я это сказала. Ты вот про школу ту говорил, что её закрыли то ли из-за пожара, то ли из-за того, что кто-то из окна выпал.
Ещё мне не понравилась дата – 29 декабря. У Томберов особое отношение к этому дню. Скорпион признался мне год назад, когда мы завершили операцию «Лайнонна», что в этот день состоялась битва между главарями Томберов и теми, кто им противостоял. И зло тогда победило.
Мы снова многозначительно посмотрели друг на друга, и…
Незнакомец внезапно вышел между старыми дубами, буквально из ниоткуда. Тип высокого роста, широкоплечий, с угрюмым бледным лицом, всклокоченными тёмными волосами, в куртке и штанах – старых, потёртых цвета хаки. Или цвета «грязной зелени».