Ступеньки
Шрифт:
– Значит, ты Охотник. И ты охотишься сейчас ещё и на Трёхглазую, так?
– Я не просто охочусь на Трёхглазую. Я один из тех, кто может управляться с Чёрной Водой. С порождениями Черноты, с теми, кто принадлежит стихии Воды и перешёл на Чёрную сторону. Моя стихия – Воздух.
– Стихия?
– Каждый Охотник ещё кроме всего прочего боевой маг. Только не совсем типичный, но особого сорта. У каждого Охотника – своя Стихия, как оружие-способность, направленная против врага противоположной стихии. Огненные Охотники уничтожают тварей Земли, Земляные – воздушных тварей, Воздушные –
– Правильно, не можешь, ты меня одним мизинцем уделаешь! Я же человек! – покачала я головой.
– Дело не в этом. Во-первых, мне сейчас лень учить тебя магии. Во-вторых, тут неподходящее место. В-третьих, у тебя сейчас неподходящее состояние. В-четвёртых, время тоже не подходящее. В-пятых – ты поняла уже – я ужасный, отвратительный наставник.
– В-шестых, я – человек! – повторила я настойчиво.
– Человек… – проговорил Грифон задумчиво. – Пожалуй, да, я тебе сегодня слишком много рассказал. Уже начинаю жалеть, что я тут, видишь ли, разоткровенничался, спалился. Охотник ведь не говорит всем людям подряд, что он – Охотник, – Грифон тут демонстративно щёлкнул пальцами.
Я замерла. Это что, шутка? Он пристально посмотрел на меня. Под его взглядом стало неуютно. Я внутренне задёргалась.
Но это была шутка. Ибо он раскрыл карты:
– У меня чувство юмора тоже есть, от тебя набрался. Мастера часто сами украдкой учатся у своих вагантов.
– Я – человек, – проговорила я несмело. И доказала: – У меня никаких сверх способностей нет. Я не занимаюсь магией. Я родилась в обычной семье, а не в семье волшебников, не сиротой, не бастардом, не принцессой-бродягой в мире фэнтези. Если бы я была не-человеком – это бы по-другому проявлялось. Я бы чувствовала свою исключительность, потребность швыряться магическим током. Я бы чувствовала в себе этот магический ток!
– Ладно, убедила. Да, ты человек. – Шутит? Не понятно. Бесстрастное лицо. – Успокойся, человек. Мы с тобой коллеги, у нас не должно быть друг от друга секретов, вот такого принципа я придерживаюсь, поэтому я тебе всё это рассказал. Наш разговор только между нами, лады?
– Лады. Я никому не скажу, что ты Охотник, – я пожала протянутую руку.
– А ты и не сможешь, – Грифон снова пристально и даже немного угрожающе посмотрел на меня.
Потом мы молча сидели, пили чай. Грифон сделал ещё чаю. Он проговорил, намекая на конец аудиенции:
– На сегодня хватит с тебя, вагант. Можешь отдохнуть.
Тогда я решилась:
– А как быть, когда видишь того, кто владеет магией? И демонстрирует это? Начинает в тебя пулять магический ток?
– В этом случае я обычно вскидываю арбалет. Или просто делаю кое-какой неприличный жест рукой. Неприличный – не в плане матерный, а с неприличными последствиями по отношению к демонстрируемому и пуляемому, – ответил чёткий Рикардо.
– А если нет арбалета? И если ты – человек? И идёшь по улице, допустим, и видишь, как кто-то решил раздухариться, начал в тебя этот ток пулять?
–
– То есть надо давать сдачи, тоже магически?
– А ты как думаешь? Тут, как и в случае человеческого поединка. Ты идёшь по улице, навстречу тебе братки, кулаками хрустят, ножи достают. Что ты будешь делать, драться, бежать или сдаваться?
– Смотря сколько братков и в каком я состоянии здоровья. И угрожают ли братки кому. Если угрожают – драться по-любому. Если просто вышли с численным превосходством – бежать. Сдаваться – только в том случае, если это входит в условия моей миссии, например, прикинуться жертвой или завербоваться к ним. Есть, правда, ещё один вариант – вступить в переговоры.
– Этот вариант с переговорами обожают использовать Охотники Воды, – вставил Грифон. – Хороший вариант, иногда прокатывает.
– И ещё один вопрос. Если у Томберов появились сильные маги, как нам быть?
– Я бы сказал – убить этих сильных магов с помощью Белых сильных магов, ведь ты называешь меня маньяком. Но у Охотников Воды стратегия тоже неплохая: перевербовать этих сильных магов от Томберов на Белую сторону.
– Понятно. Над этим надо подумать… – я встала. Потому что посмотрела на часы и сочла, что дальше оставаться здесь неприлично, Грифону наверняка надо поработать. Кого-то сжечь в крематории, например. Да и вообще, я тут засиделась.
Грифон тоже встал:
– Иногда нужно наоборот быть безумным и бездумным, отбросить мозги – они только мешают. Я подброшу тебя туда же, откуда взял. Буду последовательным маньяком, – пошутил он. С бесстрастным выражением лица, разумеется.
– Я не знаю, когда мы ещё сможем поговорить. Майло хочет дать мне миссию… – проговорила я, когда мы садились в катафалк.
– Я знаю, что у тебя за миссия, – внезапно раскрыл Грифон. – Он хочет подослать тебя дружить с одним мальчиком. Он тоже не-человек. Возможно даже ты его знаешь. Это Эдвард Симони.
– Карамба! – громадными глазами в очередной раз я изумлённо посмотрела на Рикардо. – Да, я его даже знаю и уже с ним дружу.
– Это прекрасно. Проактивный и весьма реактивный вагант.
В голове у меня всё бурлило. Она опять разболелась. Пришлось пить анальгетик, тайком от родителей. Родители вернулись, завтра уезжают на работу. Папа обмолвился, что на днях их зашлют в командировку аж заграницу чуть ли не на неделю. Из-за нахлынувшего расследования это мне очень на руку!
***
Пета Кирия больше всего хотела стать наиболее приближённой к Трёхглазой, её «правой рукой». В глубине души Пета недолюбливала выскочку Блэки, хотя внешне оставалась ей подругой и в бою готова положить за Блэки жизнь. Подобно сестре, а все Русалки между собой сёстры, Пета одновременно и завидовала Блэки чёрной завистью, и любила общение с ней.