Стылая
Шрифт:
Пришлось пояснить растерянному парню то, что он и сам должен был заметить: те, кто добывает розовое масло, сдают его приезжим купцам по цене в двадцать пять золотых монет за такой вот кувшин, и продавать его в наших краях по пятнадцать не станет ни один человек – в убыток себе никто не торгует. Значит, это или ворованный товар, с которым лучше не связываться, или же нас просто пытаются нагло обмануть. Далее: розовое масло продается в кувшинах из розовой глины, причем в той глине кое-где встречаются светлые вкрапления – это, так сказать, дополнительное подтверждение того, что в кувшины изготовлены в тех краях, где находятся знаменитые долины роз, и такая необычная глина встречается только там. Так вот, тех светлых вкраплений на кувшинах, которые стояли в телеге, я не заметила. К тому же те сосуды, которые нам предлагал этот прохвост, явно изготовлены не тамошними мастерами – вид у этих изделий несколько грубоватый, а ведь кувшины из тех мест... ну, изящные, что-ли. Да и само клеймо, которое мастера ставят на каждом кувшине розового масла, здесь было довольно-таки расплывчатым, а на сургучной печати, которая стояла на горлышке кувшина, клеймо и вовсе было нечетким. Я уже не говорю про одежду этого ловкача – дешевый балахон, а ведь у торговых людей той страны одежда пусть и схожая, но дорогая – в тех местах внешнему виду придается очень большое значение. Что же касается голоса мужчины, то все время этот так называемый торговец пытался подделать иноземный говор... В общем, чистой воды подделка, к тому же довольно грубая.
– Я...
– Надеюсь, ты все понял. Проще говоря, то, с чем мы сейчас столкнулись – это обычное разводилово, причем на довольно-таки примитивном уровне. Так что, молодой человек, учись на будущее, а не то по миру пойдешь. Все, эту тему закрыли, я пошла к себе, а ты пока что отправь кого-нибудь в Торговую палату, пусть всех предупредят об этом типе.
– Думаете, он еще к кому-то сунется?
– Почти уверена. Какое-то количество розового масла он все же вынужден был потратить, добавляя его в каждый кувшин, а оно, это масло, стоит немалых денег, да еще пришлось заплатить гончарам, чтоб изготовили похожие кувшинчики... Так что мужику позарез надо получить назад хоть какие-то деньги, так сказать, покрыть набежавшие расходы. О, с этими разговорами главное чуть не забыла: сейчас езжай в нашу лавку у Восточных ворот, там работает счетовод от Торговой палаты. Отвезешь ему нашу книгу отпуска товаров – надо сравнить выдачу со склада и приход в той лавке...
– А что случилось?
– Там узнаешь.
Однако едва я успела сесть за конторку в своей комнате, как ко мне заявился посетитель. Не буду скрывать – я ждала его появления, но не рассчитывала, что он придет так быстро.
– Арлейн! – в комнату без стука вошел грузный человек средних лет. – Арлейн, объясни, что произошло? Сын ничего не хочет мне говорить!
– Не хочет, значит? – усмехнулась я. – Что ж, его можно понять. Кстати, господин Трайбис, я забыла с вами поздороваться.
Этот человек был отцом того самого приказчика-гуляки. Как видно, сынок поведал папаше о том, что произошло ночью, только вот явно рассказал далеко не все, и, без сомнений, в его изложении история выглядела весьма далекой от реальности. Теперь отец пришел сюда в надежде уладить возможные неприятности, а вместе с тем пылая гневом от несправедливости, которую я будто бы допустила по отношению к его сыночку.
– Что? А, да, Арлейн, извини, но мне сейчас не до соблюдения правил приличия... – Трайбис даже не сел, а плюхнулся на стул, стоящий подле моей конторки. – Слушай, что стряслось? Сын работает в твоей лавке, как проклятый, днями и ночами, домой целыми сутками не показывается, а ты выгнала его ни за что, ни про что! Э, нет, так дела не делаются!
Что ж, теперь понятно, что уволенный приказчик рассказал отцу. Что ж, придется мне поведать папаше то, что я ночью увидела в лавке, а заодно и то, что утром рассказал перепуганный приказчик, держась за больную голову.
– Господин Трайбис, оказывается, у вашего сына есть слабость – любит пускать пыль в глаза людям, изображая из себя богатого и значимого человека, а еще он и дня не может прожить без веселья, да еще без того, чтоб не ощущать себя чьим-то благодетелем. Вот потому-то у парня хватило ума приглашать в мою лавку на ночные возлияния самых разных приятелей, и гнуть перед ними пальцы – дескать, в своей лавке делаю то, что хочу! Вы не хуже меня знаете – есть такие любители дешевого авторитета. Говоря грубо – парень обожает кидать понты. К несчастью, подобное поведение быстро вошло у него в привычку. Естественно, что гулянки шли за хозяйский счет, то бишь за мой, да к тому же гости, уходя, прихватывали с собой кое-что из товара, и при этом в выборе особо не церемонились...
– Арлейн...
– По утрам... – продолжала я, не слушая растерянного папашу, – по утрам, придя в себя после очередного ночного веселья и подсчитав новые убытки, ваш сын хватался за голову, и обещал себе, что больше такое никогда не повторится и с шумными гулянками пора завязывать, только вот столь праведных мыслей ему хватало ненадолго. Ну, а чтоб спрятать недостачу, вызванную затратами на едва ли не ежедневный прием гостей, молодой человек развел путаницу в бумагах и молил всех Богов, чтоб хозяйка, то есть я, ничего не заметила.
– Арлейн...
– Кроме того, ваш сын был вовсе не прочь посетить некие веселые заведения, где полно женщин и вина, а деньги на эти развлечения он брал из кассы, причем, изображал богача, сыпал деньгами направо и налево. Так что, господин Трайбис, вы можете думать все, что вам заблагорассудится, но у вашего сына серьезные неприятности, которые я не намерена оставлять без последствий. И не надо говорить, будто вы не знали о пристрастиях своего дитятка – насколько мне известно, ранее у него уже были проблемы из-за подобного поведения. Вернее, в свое время вы вернули прежним работодателям вашего сына растраченные им деньги, и те из уважения к вам не стали поднимать шум, хотя слухи о произошедшем все одно пошли.
– Но ты, зная об этом, все же взяла его на работу!
– Да, я поддалась на ваши уговоры, о чем сейчас искренне сожалею.
– Арлейн, твой отец и я...
– Помню – вы были лучшими друзьями, и только потому я пошла навстречу вашей просьбе. Надо сказать, что первое время мне было не в чем упрекнуть вашего сына, и потому я доверила ему большую лавку с солидным оборотом.
– Ну, вот видишь! Мой сын очень толковый парень!
– Господин Трайбис, все имеет свои пределы, и ваш сын их перешел.
– Арлейн, поверь, этого больше никогда не повторится!
– Ну, это меня уже не интересует – сегодня утром я его уволила. В данный момент для меня куда важнее другое... – я положила перед Трайбисом лист бумаги. – Здесь я посчитала примерную сумму растраты, которую ваш сын обязан вернуть.
– Сколько?! – ахнул Трайбис, глядя на цифры. – Да это же просто несусветные деньги!
– Очень рада, что поведение вашего сына нашло достойную оценку.
– Арлейн, ты ошиблась в своих расчетах!
– Не думаю. Впрочем, сегодня вечером или же к завтрашнему утру станет известна более точная цифра – сейчас в лавке работает счетовод от Торговой палаты, так что, скорей всего, цифра изменится, и вряд ли в меньшую сторону. В своих подсчетах я просто не стала учитывать всю мелочевку, а ее там хватает.
– Да я никогда не поверю, что мой сын мог столько растратить!
– Ну, если учесть частые посещения веселых домов, едва ли не ежедневные возлияния и то, что его гости никогда не уходили с пустыми руками, а затаривались от души...