Стюардесса для разврата
Шрифт:
– Полет вечером в назначенное время. По крайней мере, пока такая информация. Прибыть в аэропорт надо за 3 часа, тут с этим строго. Мальдивы, етить твою мать!
– Я поняла, – бесцветным голосом произнесла Князева.
– Надеюсь, тебе понравилось, – бросил на прощание Бурмистров и вышел.
Лена не поняла, были ли эти слова своего рода похвальбой удовлетворенного мужчины – или изощренным издевательством.
А может, и тем и другим?
Три стюардессы и два бортпроводника один за другим вошли в самолет, и там сразу же стало тесно. Галина Свиридова нечаянно наступила на ногу Лене, и та скривилась:
– Галя, черт бы тебя побрал не могла, что ли, поосторожней?
– Ну извини, – огрызнулась та. – Я-то целый день по Мале носилась, искала шмотки и подарки родственникам, так что уже ног не чувствую. А некоторые… валялись, поди, на мягких перинах да занимались тем, о чем другие могут лишь мечтать.
– Что ты имеешь в виду?!
– Я говорю, ты наверное лежала в кровати и смотрела весь день фильмы. В гостинице отличная бесплатная фильмотека, верно? – Свиридова смотрела на нее с невинным видом опытной прохиндейки – еще более скользкой, чем свежевыловленная рыба.
– Хотела бы поменяться со мной местами? – потемнела лицом Князева.
– Я же замужем, – нараспев произнесла Галина. – А муж запрещает мне смотреть некоторые фильмы. Из жизни ракообразных, например.
Лене захотелось убить ее. Прямо на месте.
– Что здесь происходит? Накопили во время стоянки лишнюю энергию и не знаете, куда ее девать? – Старший бригады бортпроводников Петр Коньков строго смотрел на двух девушек. – А в конце полета будете еле ноги волочить. У вас что, совсем нет представления о трудовой дисциплине?
– Эта самая дисциплина как раз и подразумевает, что все должны заниматься строго своим делом. А не совмещать… самолет и всякие там турецкие гаремы, как некоторые, – бросила Свиридова.
Коньков нахмурился еще больше.
– Смотри у меня, Свиридова, – с угрозой произнес он. – Долетаешься ты… Спишут тебя на землю – кому ты будешь нужна? Тут даже той муж задумается, а стоит ли тебя содержать и жить с тобой дальше!
– Успокойся, Петр, – процедила сквозь зубы Свиридова. – Он не такой меркантильный, как ты. Любит меня такой, какая я есть.
– Цыплят по осени считают, Свиридова. А в нашей профессии…
В самолет с шумом ввалился второй пилот Олег Акинфеев. Скользнул бритвенным взором по Галке Свиридовой и приблизился к Лене:
– Как дела? Удалось отдохнуть хоть немного?
Князева пожала плечами:
– Совсем немного.
– Да уж, – еле слышно протянула за ее спиной Свиридова, – при таком образе жизни – не до отдыха.
– А мне удалось ухватить место на катере и выйти в море. Поймал тунца – вот такого! – Акинфеев развел руки в стороны, насколько мог. – Мог бы словить и больше… – Он выразительно смотрел на Лену. – Надо было бы тебя взять с собой – ты не представляешь, какое это удовольствие! Вода чистейшая, рыбы полно, волна совсем не укачивает, вид до горизонта – обалденный! Словно в раю побывал.
– Сейчас нам все равно всем лететь в Москву, – ровно ответила Лена Князева. Она старалась не смотреть на второго пилота. И никак не проявлять своего отношения к нему. – А там уж будет не до ловли тунца.
– Я бы так не сказал, – с расстановкой произнес Олег Акинфеев. В отличие от самой Лены, избегавшей глядеть на него, сам он не сводил глаз с девушки.
– Олег Сергеевич, – обратился к нему Петр Коньков, – нам надо работать… Уже скоро пассажиры пойдут на посадку.
– Не буду вам мешать, – кивнул Акинфеев. Он еще раз внимательно посмотрел на Князеву. – А ты все-таки не забывай, что я сказал тебе про ловлю тунца.
Когда он удалился, третья стюардесса, Анна Пошехонова, хихикнула:
– Ленка, мне кажется, он был готов трахнуть тебя прямо на ходу.
– Несмотря на то, что у него-то – и жена и двое детей имеются, – желчно проронила Галина Свиридова. – Вот что бывает, когда мужчина встречает ходячий секс. – Ее глаза похолодели. – Или лежачий… под кого угодно.
Петр Коньков крепко схватил ее за руку и сильно сжал:
– Я уже предупреждал тебя, Галина! Второго раза не будет!
– Все, иду работать, мой сладкий. – Свиридова рывком высвободила свою руку. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Лена Князева примостилась в тесном закутке, предназначенном для бортпроводников, и полировала и красила ногти. Их работа не позволяла иметь совершенный маникюр, но хотя бы так…
Анна Пошехонова вошла в закуток и плюхнулась прямо напротив нее.
– Только что объявили – в Москве минус 16 градусов. И метель. Жуть какая-то! Из лета перемещаемся в какую-то морозную дыру. Брр!
Лена молча работала над ногтями. У нее оставалось не так много времени до выхода в салон – она должна была снова разносить напитки.
– Представляешь, когда мы катили свою колымагу со всяким барахлом, почти никто ничего не купил. Даже выпивки! Какие-то жмоты проклятые набились на этот рейс, не иначе… А раньше, рассказывали, некоторые закупались на борту прямо на штуку баксов и больше. Так, что порой и выпивки уже не хватало, хоть ее и грузили предусмотрительно ящиками. Были времена…
Лена покачала головой:
– Все хорошее когда-нибудь кончается. Закон жизни. – Она вздохнула:
– С другой стороны, нам же легче – чем меньше покупают разной ерунды, тем меньше мусора потом собирать.
Пошехонова задумчиво смотрела на нее.
–Знаешь, Ленка, когда я раньше в своей Сызрани мечтала о том, что стану проводницей, мечтала о полетах, то мне все представлялось в розовом свете. Романтика путешествий в далекие края, экзотические страны, люди всех рас и национальностей, невиданные красоты. А теперь я вижу, что мы что-то вроде воздушных официантов и одновременно мусорщиков. Развозим жрачку и бухло, и потом собираем пустые бутылки и грязные тарелки и обертки от пищи.
Лена проверила состояние ногтей на свет. Вроде бы стало лучше.