Стюардесса

Ласкарева Елена

А Костя из вредности отказывался от раннего обеда. И назло Антону упрямо жевал позже всех, когда все уже было убрано. У Кости на этот счет позиция была сугубо принципиальной. Он считал, что главные на борту — пассажиры. Они платят за полет, у них и привилегии. А себя Костя относил к обслуге. Он не раз злил Антона, сравнивая профессию пилота с работой таксиста.

— Извозчик! — дурашливым голоском тоненько тянул он, подражая Утесову. — Я не извозчик. — А кто ты такой? — А я воздушный извозчик…

Антона это коробило. Он считал шутку глупой. А Костя нарочно

начинал доказывать, что скоро авиация вытеснит автомобили и перед пенсией они будут бороздить воздушные просторы не по показаниям приборов, а под капризные повеления пассажиров:

— А теперь направо, шеф… А здесь вниз метров на триста… Круче вверх, там у нас воздушная яма… никак не починят, заразы.

Штурман Олег Петрович Васин, бортинженер Саша Смирнов и радист Игорь Игоревич Петраков в конфликт двух пилотов не вмешивались, но молчаливо разделяли точку зрения командира. Так что когда весь экипаж дружно двигал челюстями, Костя мужественно глотал слюнки.

Наташа забрала у Антона поднос с остатками трапезы и подала Косте его порцию. Он приподнял пластиковую крышку и разочарованно протянул:

— Курица? У нас же были порции с антрекотом.

— Увы, — развела руками Наташа. — Сегодня все почему-то просят мясо.

Антон ухмыльнулся про себя. Поделом. Нечего выпендриваться. Пассажиры у него главные, видишь ли! Вот и лопай что осталось. Молодец Наташка! Хоть так проучила этого выскочку.

Наташа летала с ними уже не первый год и прекрасно знала, что Костя терпеть не может кур. Он как-то признался, что на всю жизнь наелся в молодости, на внутренних рейсах, аэрофлотовских порций, включающих в себя непременный кусок жилистой плохо проваренной курицы.

Эти советские куры по виду напоминали синюшных дистрофиков с кожей в пупырышках, жесткое мясо с трудом отрывалось от костей и надолго застревало в зубах. Но дело в том, что Костя тогда был молодым, вечно голодным специалистом и потому с удовольствием доедал все оставшиеся на борту порции. Он даже в летную общагу брал с собой холодный паек. И вот результат: теперь при одном упоминании о курице у Кости сводило челюсти.

Но Наталья столько лет была подругой Антона, что уже привыкла считать его друзей и недругов своими и старалась, словно невзначай, досадить Косте, делая вид, что забыла, не учла, не уследила… Хоть и мелкая месть, зато Антону приятно…

Она быстро глянула на Антона и спрятала улыбку. Костя двумя пальцами аккуратно отодвинул куриное крылышко в сторону и принялся за рис.

Динка собрала пустые подносы и на всякий случай уточнила у пассажира с места 6Г:

— Вам больше ничего не нужно?

Он приоткрыл глаз и посмотрел на нее.

— Сейчас… Дай подумать… Пожалуй, чашечку кофе, а то в сон клонит.

— Минуту.

Динка чертыхнулась про себя. Она была бы совсем не против, если б капризный пассажир наконец заснул и не тревожил ее до конца полета. А ему взбодриться, видишь ли!

— Опять тот же? — сочувственно спросил Валентин.

— Совсем задергал, — пожаловалась Динка.

— Может, ты ему понравилась? — улыбнулся Валентин.

Дина пренебрежительно передернула плечами. Она и так должна всем нравиться, но вовсе не обязательно из-за этого гонять ее туда-сюда, как собачонку!

— Давай я отнесу, — предложил Валентин.

Динка вручила ему кофейник и чайничек с заваркой:

— Там на двенадцатом ряду китайцы просили чаю.

Фу, наконец можно немного расслабиться. Дина уселась и вытянула ноги. Но только прикрыла глаза, как из салона послышался возмущенный голос капризного парня:

— И это вы называете кофе? Да у вас совесть есть?

Держа в руках пластиковый стаканчик, он резко откинул шторку и шагнул к ней в закуток. Динка вскочила, приготовившись дать отповедь нахалу, но он вдруг стал очень серьезным и приложил палец к губам:

— Тише. Молчи… Возьми спрячь, быстро.

Он сунул ей в руки сверток размером с книгу и громко продолжил:

— Сами такую же бурду пьете?

Динка раскрыла рот и машинально взяла сверток. Также машинально она сунула его в пакет с зимними сапогами и поставила в нишу для одежды.

Парень кивнул и одними губами сказал:

— Ты за него жизнью отвечаешь. Ясно?

Динка кивнула, совершенно ничего не понимая.

— Как тебя зовут?

— Дина… — пролепетала она. — Лебедева…

— Я тебя найду.

Парень посмотрел на нее в упор. Взгляд у него был тяжелым, суровым и каким-то отчаянным. Динке стало не по себе, и она поежилась.

Валентин поспешил на шум, шагнул в закуток, быстро глянул на Динку, на парня и осторожно взял его под локоть:

— Покиньте служебное помещение. Вам сюда нельзя.

— Отцепись, шеф! Руки прочь! — скандальным пьяным голосом громко завопил он.

Парень буквально выпал в салон, хотя Динка видела, что Валентин его не толкал, и возмущенно загомонил там:

— Совсем обнаглели! Ворье! Экономят на нас, скоты!

— Что он хотел? — быстро спросил Валентин.

— Ты сам слышал, — пожала плечами Динка. — Говорит, кофе некрепкий.

Валентин опять пристально глянул на нее, потом повернулся и поспешил в салон — утихомиривать разбушевавшегося парня и успокаивать пассажиров.

Глава 2

Лайнер замедлил бег и остановился у пассажирского терминала. Рим встречал путешественников по-летнему ярким солнцем.

Пассажиры сразу оживились, загомонили, выглядывая в иллюминаторы. Дина прошла к выходу, дождалась, пока зажегся сигнал, показывающий полную стыковку лайнера с терминалом, и открыла дверь.

Китаяночка сменила свитер на яркую шелковую блузку и подкрасила губки, итальянские сорванцы умудрились ущипнуть Динку за обтянутую форменной юбкой попку, а их отец хоть и шлепнул старшего, но, похоже, остался доволен шуткой своих малышей. Наверное, он и сам был бы не прочь повторить их вольность, да опасался строгого нрава своей внушительных размеров супруги. Все пассажиры приветливо улыбались Динке на прощание, и она в ответ кивала и улыбалась.