Шрифт:
Annotation
«Суббота навсегда» — веселая книга. Ее ужасы не выходят за рамки жанра «bloody theatre». А восторг жизни — жизни, обрученной мировой культуре, предстает истиной в той последней инстанции, «имя которой Имя»…
Еще трудно определить место этой книги в будущей литературной иерархии. Роман словно рожден из себя самого, в русской литературе ему, пожалуй, нет аналогов — тем больше оснований прочить его на первые роли. Во всяком случае, внимание критики и читательский успех «Субботе навсегда» предсказать нетрудно.
С
О женщинах, чтущих своих отцов
О женщинах, чтущих своих отцов
Третейский суд
Фигуры дочерей, чтущих своих отцов
Где прекрасные трубы трубят
Часть первая
Лиценциат Видриера
Эдмондо и Алонсо
С гитарою под полою
О сыновьях, чтущих своих матерей
Искусство ближнего боя
Можно ли задушить стеклянного человека?
One day after
Утро коррехидора
Mater dolorosa I
Pater dolorosus
«Ознания»
Поединок
Покойник под номером два
Любовь, но не только
Дельта I
Два торжества
Mater dolorosa II
Дельта II
О, ты не знаешь, как месть сладка!
Аутодафе
Примечания
Часть вторая
Спасение утопающих
Конец предыдущей истории не может не быть началом следующей
О том, как Бельмонте отправляется в Кастекс, а попадает в Кампо-Дьяволо
Двенадцатый подвиг Педрильо (сделка)
Двенадцатый подвиг Педрильо (продолжение)
Двенадцатый подвиг Педрильо (окончание)
Кампо-Дьяволо
Будни пути
Будни пути. Будовой журнал Педрильо
Такого-то
Похищенные
Тетуан
Часть третья
Шат-эн-Араб, тень Бельмонте
Пятница навсегда
Виагры маленький оркестрик
Мы на лодочке катались золотистой, золотой, не гребли…
Как Сильвия Владуц обрела свободу, Йон Владуц — дочь, а Мирчу Златко — возлюбленную, или Назад в будущее
Дальнейшее развитие событий
На башне
На улицах Басры
О том, как она ему позировала
Кипрское вино
В землю, которую я тебе укажу…
Констанция Селима. Бегство на гору Нево
Вот и встретились
Необходимое разъяснение
И каким судом вы судить будете…
ВОЗВРАЩЕНИЕ
I
II
III
Перевод некоторых иностранных слов и выражений
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
С ВЫХОДЦАМИ С ТОГО СВЕТА
(пролог на земле)
Wo die sch"onen Trompeten blasen…
…Из морской же пены вышли на сушу обитатели последней. Еще в начале века для гимназистов это была простая гамма, морская пена — простая гамма. Разные «линнеи», «ламарки», схемы по ним и прочие наглядные пособия — все это пылилось в кабинете естествознания в шкафу. Нелишне заметить, что, когда эти строки выйдут в свет, «начало века» станет «началом прошлого века». Прошло сто лет, и юный град… то есть снова сто лет. И ни-че-го. За истекшее столетие так ничего нового сказано и не было. Содеяно — о да! Но мы понимаем только по-хорошему (слова). Потому словесно мы — современники Чехова, Андреева, Бунина. Думаю, что это уникально. Навряд ли те могли вот так же счесть своею эпоху Павла I — припорошенные снежком солдатские косицы в ряд… Не далее как вчера, прогуливаясь по перрону в Сестрорецке, мы обсуждали эти курносые косицы с Бенуа.
Начало столетия, вскоре уже будем говорить прошлого (как скоро ночь минула!): те же самые фасады домов вдоль улиц, которыми и поныне ходим мы, будь то Roma, Paris, СПб или Ferdinand-Wallbrecht-Str. Ну, о’кей, все было понарядней (это касается не только СПб), дома — помоложе, в них еще не сменились три поколения жильцов. Но сами-то фасады были те же, и лишь, в отличие от нынешнего дня, заливал их оригинальный солнечный свет — оригинальный, коль скоро в серебряный русский век французские импрессионисты все до единого еще работали. Русский же серебряный clair de lune между тем лежал на дорожках Булонского леса, где — на островке, в ресторане — мне предстоял ужин с мадемуазель де Стермарья… нет, не мне (но с Бенуа в Сестрорецке на станции говорил я).