Субботним вечером в кругу друзей

Марчик Георгий Оскарович

— Вот видите, — саркастически сказал он. — Куриный бок с крылышком прекрасно летает, а котлеты по-киевски летать не могут. В этом и заключается разница между ними, мой дорогой.

— Почему вы выбросили порцию в окно? — спросил официант. На его покрасневших молодых скулах бойко играли желваки.

«Сейчас мне придется считать до десяти», — с состраданием к коллеге подумал Носов.

— Почему? — хохотнул Рогачев. — А вам до сих пор не ясно? Да потому что хотел проверить — это котлета по-киевски или обыкновенная курица. А кроме того, это моя порция,

и я могу делать с ней все, что мне заблагорассудится. Вы по-прежнему настаиваете, что это была котлета по-киевски?

— Да, — несколько растерянно ответил официант. Такой строптивый клиент ему попался впервые.

— Ну что ж, весьма сожалею, — сказал Рогачев. — Выходит, я не смог убедить вас. В таком случае пригласите-ка сюда метрдотеля и повара.

Официант повернулся и пошел за метрдотелем. Его окликнула хорошенькая официантка, обслуживающая соседний ряд.

— Послушай, чего он там дурака валяет? Хочешь, я сниму его?..

— Не надо, пусть, если хочет, поговорит с метром.

— Вы видели, какой нахал? — кивая в сторону удалившегося официанта, сквозь зубы сказал Рогачев. — Такому я никогда не спущу. Я буду спорить с ним до конца моей жизни, но докажу, что курица — это курица, а котлеты по-киевски — это котлеты по-киевски…

— Мне было очень приятно встретиться с вами, — спустя несколько минут оказал Носов, поднимаясь из-за стола. — К сожалению, я должен вас покинуть — у меня заказан междугородный разговор… — Он смущенно улыбнулся. — Большое спасибо за обед…

Рогачев рассеянно кивнул — он едва слышал эти слова. Все его внимание было сосредоточено на подходивших к его столику метрдотеле и шеф-поваре. Последнее, что слышал Носов, были гневные слова Рогачева:

— Вы тоже называете это блюдо котлетами по-киевски?!

ТРОФЕЙ

Лисин алкал. Он усиленно шарил глазами по окружающей действительности, но, увы, вокруг мелькали лишь чужие ноги. Выше его взгляд не поднимался.

Жизнь сурово перечеркнула планы Лисина, и он, уныло сутулясь, побрел домой. А планы были самые скромные: найти пустую бутылку, сдать ее и на вырученный двугривенный взять в автомате кружку пива. В своем подъезде он вяло нажал кнопку вызова лифта, сиротливо дождался, пока распахнутся лакированные створки кабины, и шагнул внутрь. Там она и стояла. Пустая, желанная, со свежими потеками влаги на внутренней поверхности. Кто-то, значит, оставил. Не утерпел. Не донес до дома. Выдул из горла прямо в кабине и аккуратно поставил пустую на пол. Вот это находка. Но сзади уже вслед за ним кто-то вталкивался в тесную кабину.

Это была крайне неприятная личность — живущий над ним на восьмом этаже временно работающий Мордач. На его похожей на массивную тыкву голове сидела лихо заломленная маленькая шляпка с двумя перышками за тульей.

Лисин кивнул ему. Тот в ответ осклабился, как сытая дворняга, а у самого взгляд зажегся этаким подлым пониманием — углядел, значит, чертов сын, бутылку.

Стоят они так друг против друга и непринужденно молчат, пока лифт, словно старая кляча,

тянет их вверх от этажа к этажу. Поднять при соседе бутылку Лисин не мог — это значило бы уронить себя.

Лифт подтянулся к седьмому этажу и, дернувшись, остановился. С треском выщелкнула утопленная черная кнопка. Гостеприимно разинулась дверная пасть — пожалуйста, мол, гражданин, вон… В голове Лисина испуганным воробьем метнулась мысль: «А как же бутылка? Оставить ее этому алкашу? Да ни за что в жизни!» Тот уже нацелился своим коротким носом в угол.

— Ты чего? — с гнусной улыбочкой сказал Мордач замешкавшемуся Лисину. — Твой этаж — выходи!

— Ежжай к себе, — Лисин решительно махнул рукой. — Я вспомнил — мне еще надо глянуть в почтовый ящик.

— А мне не к спеху, — уступчиво сказал Мордач и вдавил своим клешневидным большим пальцем нижнюю кнопку на панели. — Спускайся.

«Это же надо, какой разбойник, — подумал Лисин. И даже крылышки его острого тонкого носика стали раздуваться от возмущения. — На бутылку польстился, скотина».

— Подожди! — отрывисто бросил он, когда кабина остановилась на первом этаже. — Я счас, мигом! — Он высунулся наполовину из кабины лифта и тут же вновь занял исходное положение. — Поехали! Там ничего нет.

— Ты прям как фокусник, — с нехорошей ухмылкой сказал Мордач и надвинул свою детскую шляпчонку на самый лоб. Он был явно раздосадован. — Как это ты мог углядеть — есть что-то в твоем почтовом ящике или нет, если ты как пуля высунулся и сразу обратно. Да и ящик твой совсем в другой стороне.

— Такой у меня острый глаз, — от души улыбнулся Лисин и со вкусом утопил кнопку восьмого этажа.

— Мне выше, — сказал он, когда кабина остановилась на восьмом этаже. Его глаза светились торжеством: на этот раз бутылка будет наша. Вот так-то, друг-грабитель.

— Как это выше? — запротестовал Мордач и, ловко выбросив руку, нажал кнопку седьмого этажа. — Ты это брось. Нечего по бабам шастать на чужие этажи. Иди-ка домой…

Этот ловкий ход застал Лисина врасплох. Опешив, он потерял несколько драгоценных секунд и нашелся только тогда, когда лифт остановился на седьмом этаже.

— Какие бабы? — азартно запротестовал он и нажал кнопку восьмого этажа. — Да я их сроду не уважал. А за что их уважать? Ты не плети. Мне надо по делу к дружку на десятый этаж. А ты иди к своей, а то заждалась небось… — И он, как напоказ пошире раскрыл рот в язвительной улыбке.

Двери лифта распахнулись, но Мордач не спешил выходить. Он расставил ноги, ловким взмахом руки сбил свою дурацкую шляпу с перышками на затылок, смерил Лисина недоверчиво-презрительным взглядом и, вдавливая кнопку словно комара своим большим расплющенным пальцем, процедил сквозь зубы:

— Ну поедем, посмотрим, что там у тебя за друг завелся…

— Давай, едем! — наигранно-молодцевато сказал Лисин и нажал кнопку десятого этажа. — Я не против.

У него уже созрел план, как избавиться от этого нахала, считающего, что у него точно такие же законные права на эту бутылку, как и у него.