Субъект. Часть третья
Шрифт:
Я тогда осторожно протянул палец, чтобы погладить между ушей, но она истерично взмыла в воздух и снова принялась метаться по салону. Летала она рывками, тяжело отталкиваясь от воздуха, будто для нее это дело было непривычным.
А ведь это единственное млекопитающее, которому дано летать, размышлял я, глядя на выписываемые ей зигзаги. Впрочем, не единственное. Мои губы тронула ухмылка. Что-то у нас с этим кожаном было общее.
Да и если так подумать не только это. Во-первых, что ему, что мне был дарован крайне сложный в пользовании орган восприятия. Во-вторых, мы оба предпочитали тьму свету. И наконец, в-третьих, ведь именно эти существа однажды натолкнули какого-то сказочника на мысль о вампирах, что пили у людей кровь и тем самым черпали из них жизненную силу. Отличало меня от вампиров лишь то, что черпал ее я не только из людей и не столь поэтичным
В алиеноцептивном спектре я различал тончайшие пучки света, исходящие от пасти летучей мыши, настоящие лазеры, настолько те были интенсивны. Я догадался, что это ультразвук – ее основной инструмент для ориентации в пространстве. Звук эхом отражался от препятствия, что моментально улавливалось ее огромными ушами. Когда она снова начала порхать под потолком, я попробовал исказить ее неразличимый писк, и она тут же словно провалилась в воздушную яму.
Хохотнув, я стал искусственно отражать ультразвук по бокам от ее мордашки, и тотчас она, словно радиоуправляемый самолет, полетела строго в прямом направлении. Своевременно рисуя в воздухе ложные препятствия, которые она якобы облетала, а также быстро рассеивая ее писк на пути к таким в действительности имеющимся, я ей диктовал маршрут. Это напоминало компьютерную игру в гонки, только в этот раз я управлял не машинкой, что уворачивалась на большой скорости от преград, а самими преградами, которые должны были успевать выстроиться в правильном порядке, не уступая при этом в маневренности машинки.
Неуверенно помотыляв по салону, она врезалась мне в грудь и упала в мягко подставленные ладони. На ощупь была как теплая плюшевая игрушка. Ржавого цвета шерстка, а крылья как черное элегантное пальто, в которое она начала боязливо укутываться и разевать по сторонам зубастую пасть из которой доносилось колющее слух попискивание. Да, красавицей ее не назовешь. Кстати, а что насчет половой принадлежности…
Перевернув мышь брюшком кверху, я убедился, что это самец. Налив родниковой воды в крышку от банки, я посадил его рядом с ней. Тот опустил морду в импровизированную миску, а затем медленно запрокинул голову вверх. С подбородка сочилась вода. Он оскалился и стал остервенело жевать попадающие в рот капли. Я рассмеялся. Тот вечер я продолжил экспериментировать с его восприятием, время от времени подкармливая заботливо выловленными комарами и мошками, что бессильно мельтешили вокруг меня, не в силах пробиться сквозь завесу моего неприветливого личного пространства. С тех пор этот кожан каждую ночь наведывался ко мне в трейлер, и коротать бессонницу стало намного веселее.
Но время шло и все понемногу приедалось. Крупы давно закончились, и приходилось довольствоваться одними лишь грибами, да ягодами. Страстно хотелось сварганить себе глазунью, и я даже заприметил гнездо тетерева, но пронаблюдав, как птица воркует над своими яйцами, я пожалел ее и ушел ни с чем. Песни успели поднадоесть. Их я слушал, но уже не воспринимал. Гитарист все так же надрывал голос и самоотверженно измочаливал подушечки пальцев о струны, распугивая здешних птиц и хандру, что тихо просачивалась в оконные щели, но того внутреннего трепета как раньше он уже не вызывал. Да и аккумулятор постепенно портился и с каждым разом разряжался все быстрее, а заряжался медленнее.
И что особенно было досадным, так это абсолютно не меняющаяся мускулатура. Я уже и с вековой сосной на плечах бегал и запрыгивал с ней на каменные уступы, бесконечно поднимал над головой внушительный валун, но… не менялось ровно ничего. Обмануть мозг было нельзя. Экзоскелет активировался от одной лишь мысли о предстоящей нагрузке. Все эти тренировки не дали мне того, что я хотел. Но зато они мне дали нечто куда лучшее. То, до чего бы я никогда не додумался самостоятельно.
В один знойный день, когда я толкал в гору обломок скалы и отчаянно подумывал уже все это дело бросить, у меня случайно подвернулась лодыжка. Секунды потерянного равновесия хватило, чтобы обломок выскользнул из рук и покатился обратно к изножью. От злости я его вдогонку пнул, от чего тот слегка подскочил и покатился быстрее. Злость как рукой сняло, взамен меня охватила боль в пальцах ноги и предчувствие некоего важного открытия. Сев тогда на гальку, я ужасно сосредоточился и размышлял.
Настоящая сила мышц крылась вовсе не в их размере и даже не в их тренированности или генах. Она полностью зависела от мощности сократительного сигнала мозга. Сейчас мои естественные усилия мышц преумножались управлением
Конечно, на пути к скелетной мускулатуре всегда стоял своеобразный резистор [7] , целью которого было предотвращение отрыва сухожилий от костей путем поглощения избыточной мощности сигнала. У тренирующихся людей пороговое значение резистора со временем ослабевает в связи с тем, что связки неизбежно крепнут. Хоть и мышцы за все это время внешне могут и не измениться, но силовые возможности человека все же возрастут.
Ведь в приоритете мозга прежде всего была сохранность опорно-двигательного аппарата, за исключением моментов, когда на кону стояла жизнь. Когда самые обычные люди демонстрировали чудеса силы и выносливости, в связи с тем, что функция резистора отошла на второй план. Или она отходила на второй план из-за сбоев в нервной системе, в момент припадков или того же столбняка, когда больным сводило спину так, что они ее себе ломали или их зубы крошились от ужасно стиснутых челюстей.
7
Резистор – техн. Пассивный элемент электрической сети, в идеале характеризуемый только сопротивлением электрическому току.
При таком раскладе усиливать сократительный сигнал казалось бесполезным – резистор все излишки попросту поглотит. Однако это не должно было распространяться на материю, которая мне не принадлежала. Между нами отсутствовал сдерживающий барьер. Возможно, я и ошибался, тем более у меня пока даже не было представлений о том, с какого конца преумножать этот сигнал. Но казалось глупым хотя бы просто не попробовать это проверить.
И проверить это нужно было обязательно на чем-нибудь в обычном случае неподъемном. Вспомнив окрестности, я тогда встал и побежал к отвесному скалистому обрыву. Там был массивный выступ, что как зуб, вырос на десне этого клифа, он несокрушимо нависал над пыльной низиной. В его тени можно было прятаться от солнца весь день, настолько тот был огромным. Цельная порода, которую могло обрушить разве что время. Чтобы оценить его размер взглядом, стоя снизу, приходилось отклонять голову назад. Да-а, это уже не пластиково-алюминиевый трейлер…
Значит, моторная кора индуцировала заряд, что спускался вниз по пирамидной системе в спинной мозг, а далее приводил тело в движение. Мое загадочное новообразование, лежащее подле прецентральной извилины в той же моторной коре, генерировало разряды почти ежесекундно, подстраивая под меня погоду и защищая от надоедливой мошкары, но этот сигнал вел себя подобно вспышке – он не бежал строго по выстроенным сетям нейронов, он светом озарял весь мозг, а дальше исчезал из виду вовсе. Однако в обоих случаях этому предшествовала деполяризация нейронов, что лежали в основе как моторной коры, так и моего новообразования. Но далеко не все нейроны подвергались деполяризации. Все зависело от величины запроса. А уж он то, пройдя через сдерживающие фильтры, как раз и определял количество задействованных сетей. И фильтры никогда не позволили бы задействовать их все до единой. Но сейчас я имел прямой доступ. Надо своевременно успеть выжать весь электрический потенциал моторной коры в момент, когда новообразование сфокусируется на конкретной цели. Ох и сложно же будет подгадать момент…
Встав подальше от обрыва, я впился взглядом в выступ. Прочувствовал все его величие, его темперамент, скрытые от глаз слабости и предпочтения. Он стал частью меня. Тяжелой, неподвижной и атрофированной, но все же частью. Я изготовился его содрогнуть. Расставил ноги чуть поудобнее, вознес руки к небу, сосредоточился на движении, что должно было вовремя сопроводиться сильнейшим скачком электричества в моих мозгах и… какой-то острый камешек кольнул в ступню.
В глазах полыхнуло болью, я осел на землю и с немым криком вцепился руками в свою ступню. Ее ужасно свело, мышцы в ней дрожали, грозясь порваться. Нельзя, нельзя ни на что в этот момент отвлекаться!.. Еле утихомирив боль, я неловко встал и начал снова сосредотачиваться, но в этот раз уже максимально абстрагировавшись от всего, что не входило в фокус моего намерения.