Субъектность литературно-художественной деятельности

Открывшим эту книгу гарантировано трудное чтение. Двулик и взаимообратим предмет, волнующий автора-психолога – развитие субъектности в недрах литературно-художественной деятельности, равно как и развитие литературно-художественной деятельности, обеспеченное уровнем субъектности. Вольные экскурсы в историю культуры (в эссе и статьях), фантастические футурологические допущения и будоражащие воображение факты не смогут скрыть новый понятийный аппарат и феноменологию, как и новые представления о субъектности человека, ее роли в

читательском и личностном развитии.

Многолетние экспериментальные исследования автора разновозрастных слушателей-читателей и сочинителей позволили найти ответы на некоторые традиционные в читателеведении вопросы и поставить новые.

Первый раздел теоретический, в нем рассматривается современная проблемная ситуация с чтением вообще и с детским чтением в частности. Форма обсуждения – статья и эссе.

Во втором разделе предметом изучения становится художественная литература: ее возможности в развитии личности ребенка.

Третий раздел посвящен экспериментально-психологическим исследованиям автора последних лет – различным аспектам литературно-художественной деятельности, ее связям с субъектностью. Обсуждается вопрос, в каком направлении может пойти развитие юных читателей: зафиксирована кардинальная смена читательских и сочинительских установок, что требует переосмысления бытующих нормативных представлений о читательской деятельности.

Четвертый, завершающий, раздел описывает сравнительные исследования «особого» читателя и читателя, условно говоря, «обычного», и затрагивает вопросы библиотерапии – также сквозь призму субъектности литературно-художественной деятельности.

Читателю предстоит осмыслить, принять (или отринуть) иной взгляд на возрастные возможности дошкольников и младших школьников, феномены сотворчества и «бездумного чтения», «наивного реализма» и «наивного эстетизма», а также значение космобиологических факторов в детском чтении и творчестве и мн. др.

Ближе к концу книги читателей поджидают вампиры, вервольф, людены и дети-индиго (в качестве героев любимого чтива современных подростков, персонажа затекста разбираемого стихотворения и масок нового поколения), с ними тоже придется разбираться.

Российские исследователи и практики до сих пор, как это ни удивительно, не выработали единого взгляда на проблему состояния чтения, читательской культуры в стране.

«За двадцать лет выросли поколения, для которых чтение не является обязательным процессом, – считает Б. Куприянов. – Для которых чтение является одним из способов убить время. Книга стала интертейнментом в их сознании. Они не знают, что у чтения есть какие-то другие смыслы, кроме как убить время между двумя остановками в транспорте. Если мы рассматриваем книгу как товар на рынке развлечений, то книга исчезнет. Потому что тогда книга проигрывает айфону, фейсбуку, фильмам, компьютерным играм. Но у книги много других важных функций» [87].

Оптимисты готовы с этим поспорить: «Во-первых, оказалось, что если смотреть на чтение как на практику, связанную с работой с какими-то текстами, то читать стали не меньше, а больше, потому что появилось электронное

чтение и чтение в Интернете, и в этом смысле можно говорить о том, что читают даже в разы больше. Чтение на мобильном телефоне сообщений и так далее.

Но, конечно, в первую очередь нас интересовало именно чтение книг, чтение художественной литературы, и здесь, действительно, определенное снижение имеет место. С другой стороны, оказалось, что эти новые форматы технических приспособлений для чтения совершили революцию, о которой многие ничего не знают или не обратили на нее внимания. Это касается ситуации с чтением в провинции. ‹…› Теперь в общем и целом можно получить любую книгу. Например, если человек очень увлекается темой охоты, он может раздобыть все книги об охоте. Если человек интересуется древней Скандинавией, то, если раньше в поселке городского типа Березайка шансы найти книжку о Скандинавии стремились к нулю, теперь перед ним горизонты абсолютно раскрыты» [1].

Можно ли приравнять друг к другу чтение эсэмэсок в телефоне и чтение многотомного романа?

«Пользователи Сети не читают тексты, они их сканируют: охотятся за фактами, считывают разрозненные куски данных, стараются оценить потенциальную важность информации, с легкостью переключаются на гиперссылки и сопутствующие материалы» [108].

А вот на серьезные, глубокие тексты переключаться оказывается сложно даже профессионалам. Автор книги об эволюции чтения «Proust and the Squid» Марианна Вулф с тревого отмечает, что «попытка взяться за Германа Гессе после целого дня веб-серфинга и лавирования среди сотен электронных писем, закончилась для нее неудачей: «Я не шучу, я просто не смогла это сделать. Чтение первой страницы обернулось настоящей пыткой. Я не могла заставить себя замедлиться, перестать сканировать текст, отыскивать ключевые слова“» [108].

«…Приводились данные исследований, указывающих на уязвимость интернет-пользователей для отвлекающих факторов, снижения глубины понимания информации и концентрации внимания. Известно, что из-за Интернета также ухудшаются такие навыки, как способность возврата к уже переосмысленной информации, индуктивный анализ, критическое мышление, воображение и обдумывание».

Не слишком ли большая плата за прогресс? Неужели «всё большее количество людей рискует потерять навык вдумчивого чтения» [108]?

Пессимисты опровергают мнение о буме чтения: «Эта новая реальность состоит в том, что, вытесняя мир письменности, мир научно-исследовательский, ему на смену приходит мир дрожащей визуальности, музыкального или околомузыкального шума, который звучит в наушниках у десятков миллионов людей, не давая ни секунды времени задуматься; мир постоянного мелькания красок и лиц. Сознание, осциллирующее в этом пространстве, в этом постоянном напряжении, если у него нет никаких интеллектуальных скреп, нет инструментария, отпускает человека в эту заэкранную светомузыку» [32].

Именно в России с чтеним неблагополучно: «Даже если мы посчитаем, сколько в России книг воруют в сети, если мы посчитаем, сколько людей в России ходят в библиотеки, сколько людей в России покупают книги, электронные и бумажные, и разделим на количество жителей, мы получим очень плохую цифру, ниже, чем в любом европейском государстве» [87].

Результат: «Растет целое поколение людей, которое не может рефлексировать, которое не способно критически мыслить, у которого нет даже попытки как-то проанализировать ситуацию. В стране с великой культурой» [87].