Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
Зомбарт силился что-то ответить, но так и не смог. Понаблюдав в течение этой паузы, как бледнеет и без того бледное лицо Зомбарта, провидица едва слышно навеяла ему:
— У тебя есть один способ спасти свою шкуру: это мужественно перенести прогулку на субмарине. Чтобы я получила право сообщить Скорцени, что ты готов к переходу через Атлантику. Иначе тебя попросту вздернут. Война завершается. Гитлер покидать рейхсканцелярию не намерен, да его и не очень-то хотят выпускать оттуда.
— Действительно не хотят?
— Речь сейчас идет о вас… мой фюрер, а не о Гитлере. И поскольку он остается, чтобы свести счеты с жизнью в своем бункерном кабинете, то вы, мой фюрер, — с каким-то особым сарказмом произносила Мария это «мой фюрер», — никому больше не нужны. По крайней мере, здесь, в Германии.
Понимая, что дальше накалять страсти бессмысленно, да и опасно, Воттэ выдержала небольшую примирительную паузу и уже совершенно иным, спокойным тоном сказала:
— Сейчас я приглашу командира, и вы отправитесь с ним осматривать субмарину. Кстати, насколько меня информировали, это не обычная боевая субмарина. Она принадлежит к секретному соединению субмарин «Фюрер-конвоя» и отличается особо крупными размерами. Здесь есть так называемые каюты для рейхс-гостей, в одной из которых мы сейчас находимся и которых на обычных субмаринах нет. Позывной субмарины — «Валькирия», именно так моряки и называют ее между собой. Вам эти познания пригодятся для поддержания разговора с фрегаттен-капитаном. И помните: вы — фюрер! Эти люди обожествляют или, по крайней мере, обязаны обожествлять вас. Вы должны заставить их обожествлять своего, то есть вами сотворяемого, фюрера.
Она сняла трубку внутреннего телефона и попросила связать ее с командиром.
— Фюрер хочет видеть вас, фрегаттен-капитан, — жестко произнесла она. — Он хотел бы ознакомиться с устройством субмарины. И скомандуйте, чтобы ваша субмарина выходила в море. Погружалась, или как там у вас это называется, и выходила.
— Как чувствует себя фюрер?
— Это самая большая субмарина в вашем соединении, фрегаттен-капитан? — абсолютно не отреагировала на его вопрос прорицательница.
— Нет, недавно спущены на воду три субмарины новейшего образца. На одной из них есть специальная каюта для очень высоких рейхсгостей, поэтому в настоящее плавание фюрер, очевидно, выйдет на ней. Моя субмарина была избрана случайно, просто новейшие субмарины сейчас в океане.
Когда фрегаттен-капитан прибыл, Мария сказала, что она не станет утомлять их своим присутствием и вопросами, и доверительно сообщила, что тридцати минут ей вполне хватит для того, чтобы штабсобер-ефрейтор Карцаг посвятил ее в особенности моряцкой жизни.
Встретившись с ней взглядом, фрегаттен-капитан понимающе ухмыльнулся и кивнул.
— Карцаг получит соответствующие наставления, — молвил он, взглядом давая понять Марии, что и сам не прочь был бы оказаться на месте этого мощного везунчика. Зомбарт в это время рассматривал имевшийся в каюте спасательный жилет. Он тоже прекрасно понимал намерения провидицы. — Мы с фюрером вернемся не ранее чем через час. Я бы очень просил вас, мой фюрер, после осмотра субмарины оказать мне величайшую честь и пообедать в командирской каюте.
— Если только ваше длительное отсутствие, фрегаттен-капитан, не скажется на действиях команды «Валькирии», — сурово предупредил его Великий Зомби.
— У меня достаточно опытный старший офицер, мой фюрер.
Пока они обменивались репликами, унтерштурмфюрер внимательно следила за выражением лица Роланда, все пытаясь понять: догадывается он о том, что перед ним не фюрер, а его двойник, или не догадывается?
«Если и догадывается, — молвила себе, когда мужчины оставили ее в каюте одну, — то неплохо изображает простачка, прекрасно понимая, что за появлением здесь двойника фюрера тоже скрывается какая-то политическая игра».
Как только Карцаг вошел, Мария, не давая ему возможности опомниться и окончательно оробеть, храбро сомкнула руки на его шее:
— Если я скажу, что у меня в жизни никогда не было в постели моряка, — этого намека вам хватит? Или понадобится еще какой-то, более утонченный?
12
Январь 1945 года. Германия.
Баварские Альпы. Охотничий замок Вальхкофен на берегу озера Вальхензее.
Уснули они только под утро, при этом Скорцени был уверен, что в сладострастные утренние часы он окажется предоставленным самому себе: вдали от столицы, от начальства и вождей; в обнимку с прекрасной женщиной — пусть и не такой уж любимой, но все же щедро подаренной ему судьбой на этом заснеженном предфронтовом предгорье.
«Альпийская ночь, — мысленно бормотал он, погружаясь в предутреннюю истому, — прекрасная альпийская ночь! Блаженственно!»
Но именно эта, подаренная ему судьбой женщина безжалостно, хотя и сочувственно, вынуждена была вырвать его из запоздалого блаженства, чтобы вернуть к холодной фронтовой реальности.
— Сюда готов ворваться ваш адъютант, гауптштурмфюрер СС Родль.
— Дьявол меня расстреляй.
— С дьяволом все понятно. А что сообщить томящемуся в коридоре Родлю?
— Вы же знаете, Фройнштаг, что пистолет у меня в кобуре, — сонно пробормотал Скорцени.
— А при чем здесь ваш пистолет? — поинтересовалась Альбина, прощая ему упоминание Фройнштаг.
Она давно была знакома с оберштурмфюрером Лилией Фройнштаг [10] , которая помогала ей входить в образ Фюрер-Евы, и также давно знала о том, что Отто и Лилию давно связывает «постельная дружба». Именно так — «постельная дружба» — и охарактеризовала свои отношения с первым диверсантом рейха сама Фройнштаг, давая при этом понять, что как женщина она заслуживает более естественной роли, чем «постельная женщина».
10
Подробнее об отношениях Отто Скорцени и Лилии Фройнштаг — в моих романах «Похищение Муссолини», «Черный легион», «Ветер богов». — Автор.
— Чем-то же вы должны застрелить моего адъютанта.
— Он только что из штаба полка альпийских стрелков, — объяснила Альбина. — Вас требуют к телеграфному аппарату.
— Из Берлина! — послышался из-за двери голос Родля.
— Убирайтесь к черту, Родль! А еще лучше, пойдите и узнайте, чего там от меня хотят.
— Это невозможно! Требуют вас, господин оберштурмбаннфюрер!
— Неужели эти пьяные карабинеры опять арестовали Муссолини?! — совершенно искренне изумился «освободитель велико-то дуче». — В следующий раз придется похищать не Муссолини, а карабинеров.
— Вполне допускаю, что арестовали. Но требуют вас из штаба Гиммлера! Просят, чтобы вы лично подошли к аппарату!
— Гиммлера тоже пристрелить? — ехидно поинтересовалась Альбина, усаживаясь в то же кресло у камина, в котором вчера преподносила оберштурмбаннфюреру уроки оральной нежности, и пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.
Как ни странно это выглядело, однако Крайдер вновь появилась в своем нежно-розовом пеньюаре и вновь, в который уже раз, демонстрировала абсолютное невосприятие к холоду. Какое-то непостижимое для европейца, почти эскимосское невосприятие. К тому же, поглядывая на нее, Отто ощущал, что его опять влечет к этой женщине в соблазнительном пеньюаре, столь неестественно выглядевшем между погасшим камином и промерзшим окном. Жаль только, что к страстям его Альбина оставалась такой же демонстративно невосприимчивой, как и к холоду.