Суд и расчет
Шрифт:
– Все в порядке, – сказала Офра. – Его уже перевели из отделения интенсивной терапии в обычное. Обещают, что через неделю будет дома.
– Ну и слава Богу, – Натаниэль сделал глоток ароматной жидкости и зажмурился от удовольствия. – Слушайте, ребята, а может, плюнем на это дело, а? Полиция возится – и пусть ее. С Иланом вон все в порядке. Будем считать это несчастным случаем и забудем обо всем.
Услышав возмущенные восклицания, он приоткрыл глаза и поочередно посмотрел на секретаршу и помощника.
– Не хотите? Ишь, азартные какие. Ладно, отыщем мерзавца.
– Ты плохо читаешь документы, которые я представляю, – обиженно заявила Офра. – Там ясно сказано, что подруга Илана сейчас в Европе. По программе обмена студентами. Так что никак она не могла передавать нашему стажеру цветы. Она, по-моему, даже не знает о том, что он в больнице. Илан запретил родителям сообщать о случившемся кому бы то ни было.
Натаниэль озадаченно посмотрел на девушку.
– Ну извини, Офра, извини. Так кто же, в таком случае, передал букет? Послушай, Саша, есть такой цветочный магазин, называется «Ган Эден». Загляни туда завтра, поинтересуйся, что за заказ там сделали в воскресенье на букет цветов для нашего Илана. Кто заказал, как рассчитывался. Словом, все, что узнаешь.
– А что делать мне? – спросила Офра.
– Тебе? Тебе завтра быть в агентстве. Должен же кто-нибудь отвечать на телефонные звонки.
– Тоже нашел автоответчика, – обиделась Офра.
– Ну что ты, девочка! – всполошился Розовски. – Разве хоть один автоответчик, даже если он говорит голосом Шона О'Коннери, способен ответить «в агентстве никого нет» так, чтобы спрашивающий почувствовал себя осчастливленным?
Офру этот сомнительный комплимент ничуть не убедил. Она поднялась со своего места и с мрачным видом вышла в приемную. Розовски слышал, как в приемной девушка демонстративно хлопнула дверцами шкафа, двигала креслом и, в конце концов. Наконец раздался пушечный удар входной двери, послышалась быстро удаляющаяся дробь каблуков.
Натаниэль посмотрел на Маркина, тот молча развел руками.
– Да, – сказал Розовски. – Наверное, я не очень удачно выразился.
– Не впервые, – съехидничал Саша.
Розовски допил остывший кофе, поставил чашку на поднос. Взглянул в окно, за которым уже появились вечерние звезды.
– Пора, – сказал он. – Подвези меня домой, Саша.
7
Вернувшись домой и приняв душ, Натаниэль сел ужинать, одновременно просматривая газеты и прослушивая запись домашнего автоответчика.
Примерно половина сообщений принадлежала матери. Сарра Розовски обожала кочевать по родственникам и знакомым, число которых по подсчетам ее Натаниэля приближалось к трети населения страны. При этом она считала своим долгом напоминать сорокалетнему сыну о необходимости во время завтракать, обедать и ужинать.
Кроме того, всеми сплетнями и слухами, которые она успевала собрать за поездку, мать считала обязательным поделиться с сыном, причем немедленно по телефону.
Последний раз она позвонила в девять часов – буквально за пятнадцать минут до возвращения Натаниэля: «Натан, запиши для
Натаниэль наморщил лоб, пытаясь сообразить, кто такая Рита. Потом перелистал одну из газет, в которой имелись программы российского телевидения. Мать имела в виду фильм «Джи-Эф-Кей».
Гудок, щелчок.
Снова сигнал. Теперь Натаниэль услышал другой голос:
«Натан, это Ронен. Я подумал, что тебе будет интересно. Мы нашли мотоцикл, на котором, похоже, убийцы скрылись с места преступления. Черный „сузуки“. Меня не пускают в больницу к твоему парню, а было бы желательно, чтобы он попробовал опознать. Поговори там с врачами, хорошо?»
Розовски усмехнулся. Вот в чем дело, а он поначалу удивился: с чего вдруг Ронен стал таким добрым и дружелюбным? Никогда не было такого, чтобы инспектор Алон держал его в курсе расследования и делился результатами по собственной инициативе.
– Посмотрим, Ронен, посмотрим, – пробормотал Натаниэль. – Может, и поговорю...
Натаниэль посмотрел на часы, потянулся, зевнул. Налил себе чашку чая и перебрался в гостиную, к телевизору. Послушал новости. Об убийстве Седого не говорили ни слова – видимо, сенсация себя изжила. Прогноз погоды обещал вполне терпимую для осени температуру. Он с хрустом потянулся. Вспомнил о просьбе матери, В программе передач искомый фильм значился как «Джи-Эф-Кей». Розовски отыскал в ящике книжного стола новую видеокассету.
Таймер, как всегда, не работал. Натаниэль громко обругал себя склеротиком, второй год не могущим выбросить «этот хлам» на свалку.
Делать нечего, придется ему сидеть перед экраном и таращиться на американские страсти вокруг убийства Кеннеди. Даже для очень любящего сына, каким являлся Натаниэль, это было большой жертвой. Во-первых, он не интересовался американской историей – даже в ее криминальной части. Во-вторых, терпеть не мог Кевина Костнера, исполнявшего, судя по газете, главную роль в этом фильме.
Наконец, в третьих, – просто хотел спать.
Поняв, что выхода нет, Натаниэль решил по крайней мере обставить предстоящий просмотр минимальным комфортом. Бросив в кресло подушку, он подкатил ближе сервировочный столик, на котором стояли три банки пива, соленые сухарики, пепельница и сигареты. После этого, упав в кресло и распечатав первую банку пива, он переключился на искомый российский телеканал и, дождавшись заставки «Вечерний киносеанс», включил запись.
Розовски рассеянно следил за перипетиями борьбы честного прокурора Гаррисона, которого и играл Кевин Костнер, – с теми, кто пытался скрыть от следствия существование политического заговора. Ничего нового во всем фильме не было. Набившие оскомину рассуждения о свободе, демократии, прочем – плюс личные проблемы главного героя. С точки зрения Натаниэля, тяжеловесная и нудноватая манера игры Костнера вполне соответствовала общему колориту фильма.