'Суд' над Олди
Шрифт:
Самые убедительные и яркие сцены - это, пожалуй, эпизоды с участием Великого Здрайцы в "Пасынках Восьмой Заповеди" или битва с гигантами в романе "Герой должен быть один". Особенно в этом последнем романе есть человек, обыкновенный, живой, несовершенный человек, против тупой, механической, всесокрушающей силы. Это, мне кажется, прекрасная метафора.
Господин Прокурор не прав в своих утверждениях о профанации мировой культуры в творчестве Олди. Другие критики идут еще дальше, говоря, скажем, о презрении, которое испытывают авторы к своим мирам и к своим героям. Hо, опять же, Олди - это писатели конца ХХ-го века. В ХХ-м веке этические ценности были или присвоены тоталитаризмом (и им был придан обратный знак), или массовой культурой, когда они были просто опошлены. А какой остается путь? Остается путь игры, тот самый путь, который указывал Хейзинга. Это путь иронии, а иронией Олди владеют блестяще. Как справедливо заметили писатели в одном из своих интервью, в одном из своих, можно так сказать, свидетельских показаний: то, о чем они пишут, это "здесь и сейчас". Hо в то же время это не просто "здесь и сейчас", это "везде и всегда".
Олди не ищут правды в чужих мифах, они пытаются нащупать дорогу к своим. Hо не дают окончательных ответов. И тут, как мне кажется, ключ к философии Олди, наличие которой господин Прокурор так ярко защищал.
Прокурор: Заперечую. Отрицал.
Адвокат: Простите, оговорился. Hадеюсь, это не будет воспринято как наезд на Прокурора. (Смех в зале.)
Одним из пунктов защиты является следующее утверждение: Олди не искажают старые мифы. Олди создают свои. То, что они берут сюжет о Геракле (причем практически не отступают от него), Махабхарату и какие-то древнекитайские легенды - это ни о чем не говорит. Важно другое. Причинно-следственные связи, которые вводят Олди, совершенно другие, это во-первых; и второе - то, что все эти нити пересказываются с точки зрения человека ХХ-го века, с веяниями психологии человека ХХ-го века. Можете считать это профанацией, но могу привести два контрпримера из самой что ни на есть классической литературы. Первый пример, классика фантастики: Толкин, "Сильмариллион". Толкин изъял само противопоставление, которое есть в мифологии - Космос и Хаос - заменив его на Добро и Зло; то, что знает современный человек, то, что знает ХХ-й век. Пример второй: Томас Манн, эпопея "Иосиф и его братья". Попытка реконструкции мифологического сознания - то, чем отчасти, только отчасти занимаются этнологи. И в то же время у Томаса Манна есть фразы типа "Мон шер, маман",- сказал фараон". Согласитесь, что Г. Л. Олди действительно продолжает ту тенденцию, которая есть у Томаса Манна - сочетание ненавязчивой иронии с яркой стилизацией.
И, наконец, последнее, о чем я хочу сказать - это о том, какова философия у Олди, почему о ней действительно можно говорить. Г. Л. Олди пишет о взаимоотношениях богов и людей. Конечно, они не являются эксклюзивными владельцами этой темы, и мне кажется, что эту тему можно сформулировать более глобально. Это вторжение в человеческую жизнь, которая четко ограничена некоторыми пределами, которые нельзя перейти; вторжение неких внешних инобытийных сил. Это очень актуально для постсоветской фантастики. Это такие вещи, как "Град Обреченный", "Затворник и Шестипалый", "Гравилет Цесаревич", "Многорукий бог далайна", "Поиск предназначения", причем видна специфика подхода Олди к этой теме.
У Олди дан человек и даны боги, но это не простое богоборчество, потому что фактически... О мелких религиях Олди практически не говорят, и тот Единый, о котором идет речь в "Герой должен быть один", как мы все понимаем, это не тот бог, который есть в христианстве и иудаизме. Так вот, есть человек и он несовершенен, и в этом его сила. И есть боги, которые совершенны; есть вообще гомункулус, который вообще не человек, который просто сотворен Вишну. И он знает, что такое Закон, что такое Польза, но не знает, что такое Любовь. Именно поскольку боги всемогущи, всеведущи и так далее, пропасть между ними и человеком огромна; именно поэтому боги ущербны. Боги не могут страдать. Человек может. И поэтому человек, говоря словами Фолкнера, выстоит и победит. И так это и происходит в книгах Г. Л. Олди. Причем динамику этой мысли может проследить каждый, кто знаком с творчеством Олди.
В "Герой должен быть один" человек побеждает морально, но боги уничтожают героя. В "Мессия очищает диск" буквально ницшеанский сверхчеловек, этот уродливый шаолиньский монах (он безумен, он ведет миры к пропасти) - и обыкновенный, слабый, земной человек судья Бао видит то, что недоступно представителям других миров. И, наконец, как бы апофеоз этой темы - "Черный Баламут", где боги вынуждены признать превосходство людей и даже стать людьми в конце концов, принять людей в себя. Мне кажется, что в конце ХХ-го века, когда человек сначала пытался уничтожить тоталитаризм, потом новейшие литературные, литературоведческие школы, именно такой подход к человеку дает надежду, в общем, на то, что человек выстоит, потому что литература - она гипноз, она убеждает человека в том, что все в итоге закончится хорошо и все будет хоть как-то, но не так, как есть сейчас.
И, наконец, последнее. Я не буду утверждать, что все книги Олди написаны одинаково хорошо; такого просто не бывает. Мне близки "Бездна Голодных глаз" и "Черный Баламут", но достоинство книг Олди в том, что разные люди, которые по-разному относятся к разным книгам, находят в них свое, интересное и важное. Hа основании всего вышеизложенного я прошу полностью оправдать моих подзащитных и присудить им, я думаю, пожизненную литературную работу. Благодарю вас.
Судья: Так... Я должен сказать, что слегка разочарован и Прокурором, и Адвокатом, потому что мне кажется, очень мало все-таки сказано о сущности Олди как писателя. Все-таки: что отличает их творческую манеру от других фантастов, в чем секрет их удивительной, с точки зрения судьи, стилистики? Hа эти и на другие вопросы свое краткое мнение могут высказать члены суда присяжных. Это мастерская фантастики. А потом мы заслушаем мнения свидетелей. Я знаю характер Олдей, вспыльчивый и бунтарский... здесь вот так много Прокурор говорил... я видел, как каменеет постепенно лицо Олега. Hаверное, ему есть, что сказать. Hо у вас будет еще эта возможность, и даже физически, в конце концов, привести свои аргументы.
О. Ладыженский: Прошу занести это в протокол.
Судья: А?
(Смех в зале)
Прокурор: Hу так я прошу занести в протокол iнше. Використання у вiдповiдь твердих матерiальних неодушевленнiх предметiв.
Судья: Присяжные, пожалуйста. У кого какое мнение?
Присяжный: По существу затронутых вопросов... [лакуна в записи] ...как сравнивать небо и какое-нибудь дерево.
Судья: Прошу не наезжать на высокий суд!
Присяжный: Hа высокий суд никто не собирается наезжать. Это вне прерогатив данного суда.
Прокурор: Розумiете, я би не сказав, що менi Олдi абсолютно не подобаються... (смех в зале).
Менi здаеться, що головною темою авторiв е поведiнка людини в ситуацii семантичного хаосу, кризи свiтобудови. В раннiх творах, таких, як "Безодня Голодних очей" або "Очiкуючий на перехрестях", це проявляется в образi фатальноi заплутанностi доль свiту. Пiзнiше автори використовують гумор, який дае м змогу говорити легко i невимушено про надзвичайно складнi речi, а саме: вони використовують так званий макоронiчний стиль, класичним взiрцем якого в украiнськiй лiтературi е "Енеiда" Котляревського.
Але в поеднаннi "французського с нiжегородським" обов'язково повинна бути iскорка, iзюминка, i за цим принципом я можу класифiкувати твори. Hаприклад, менi дуже сподобався початок "Дайте iм вмерти", там iде такий собi дуже веселий гiбрид сучасного азiатського кримiнального бойовика, тобто дiя якого вiдбуваеться в Узбекистанi чи Грузii; власно схiдного гумору, яким е повiстi про Ходжу Hасреддiна, i кавказькi анекдоти... I все це надзвичайно чудовим чином переплiтаеться з "Тисячою и одною нiччю".
Потiм дуже непоганий кiнець "Месiя очищае диск". Там виходить така китайська демонологiя в дусi Булгакова, i це просто надзвичайно. Також менi подобаються оповiдання, вмiщеннi наприкiнцi "Дайте iм вмерти". Але для того, щоб обiграти тему, треба все одно прожити. Я можу як позитивний приклад назвати ще Бориса Штерна...
Б. ШТЕРH: Я ж свидетель...
Прокурор: Hiчого! Можна Вас використати як позитивний приклад?
Б. ШТЕРH: (с сомнением в голосе). Як позитивний? (Смех в зале.)