Суд Проклятых
Шрифт:
Перед этим для успокоения нервов пришлось выхлебать два стакана крепкого виски местного производства, и занюхать по-русски, рукавом.
— Старшина Джорис, слушаю… — медленно проявилась голограмма высокого худощавого мужчины в слегка помятой гражданской одежде. Старомодный пиджак и классические брюки, когда-то давно находившиеся в изрядном фаворе у местных франтов, не могли скрыть военной выправки, и выглядели бы нелепо… случись это в Марс-Сити. Для Цитадели подобное сочетание было вполне естественным, каждый носил то, что мог или хотел. — Генерал, разрешите доложить!
— Тихо, мать твоя песчаная коза… — Станнер потряс головой, отгоняя звон в ушах. «Надо бы проверить давление, — мелькнуло у него в сознании, —
— Объект под контролем, в настоящее время находится в «Пыльных Маках Эллады», в третьем номере… — старшина завистливо ухмыльнулся. — Уже второй час пошёл…
Станнер осклабился в ответ. «Маки» были единственным приличным баром, рестораном, отелем и дорогущим борделем для избранных. Даже бургомистр мог позволить себе посещать это место не чаще раза в месяц, а уж про третий люксовый номер мог только мечтать, пуская слюну… Залётные чинуши из Сити оттягивались там регулярно, а некоторые становились постоянными клиентами, чем и пользовалось Сопротивление.
Генерал по долгу службы тоже контактировал с этими мрачными типами, но не переносил их на дух — после каждой встречи хотелось пойти и помыться, причём не в ультразвуковом душе, а в настоящем водяном, и плевать на экономию и разбазаривание ценных ресурсов.
То, что господин посланник, оккупировавший тело, последние дни проводил в праздности и развлечениях, странным как раз не было — Станнер был в курсе, что подобные, хм, сущности приходят из очень странного мира, в котором подобного рода удовольствий не имелось. Вот и оттопыривались на полную катушку, не заботясь о теле…
— Старшина, запустите дронов и усильте наблюдение, наверху беспокоятся… — бугромистр почесал пузо, и тоскливо бросил взгляд на стоящую в приоткрытом нижнем ящике стола двухлитровую флягу. — А если беспокоится Сити, то беспокоюсь и я. Только я могу вам фитиль вставить прямо сразу, и больно…
— Вас понял, генерал! — Джорис вытянулся во фрунт, пожирая глазами Станнера. — Будет исполнено, поднимаю дронов.
— Всё, вали отсюда, пока я добрый… — виски манило, словно вода из источника вечной молодости, налитой в святой Грааль. Генерал-бургомистр отключил связь, и, позвякивая горлышком ёмкости по залапанному стеклу широкого и низкого стакана, налил очередную порцию хорошего настроения. «Всё, к чёрту, надо завернуть пожрать, и к доктору. Что-то голова кружится… — подумал он, залпом осушая посудину, и закупоривая флягу. — Эх, а до пенсии ещё пятьдесят лет корячиться…»
7.2. Резня в марсианском Парламенте
Господин Ле Рой привычно занял мягкое кресло в изолированной нише своего защищённого кабинета в партере зала заседаний, и, поёрзав тощим задом по поскрипывающей коже сидения, приготовился выслушивать многочасовую говорильню, посвящённую текущим отношениям Земли и Марса. Открыв программу заседания, канцлер поморщился — первым поставили экономический блок. Следовательно, официалы Сопротивления не преминут воспользоваться случаем, и устроить бучу, посвящённую разбору того, кто, сколько и когда украл у народа, и как потратил — на мальчиков, девочек, андроидов, игры, экстремальный секс-туризм и наркотики… Свара, как всегда, выльется во взаимное обливание водой, соками и пронесёнными под полой церемониальных костюмов физиологическими жидкостями, после чего опять придётся устраивать перерыв на дезактивацию и уборку.
Ле Рой запланировал этот возможный разрыв в заседании для сеанса шифросвязи с агентами, и задумался.
Внизу, на трибуне, оформленной в псевдоримском стиле, с колоннами, портиками и небольшой площадкой для выступлений, уже толпились первые выступающие сенаторы. Среди белых с пурпурным подбоем тог и средневековых камзолов мелькнуло яркое кимоно представителя японской диаспоры, вокруг которого сразу само собой организовывалось пустое пространство, и канцлер помимо воли напрягся. «Если это старый козёл Хитоши, то сегодня будет очень грязно… Так-с, мечи при нём… Merde! Надеюсь, сегодня он исполнит только традиционное харакири, или как у них там называется это варварское вспарывание брюха…»
Повинуясь сигналу систем безопасности, к трибуне скользнули два киборга полицейской модификации, разворачивая зонтики эмиттеров силового поля. Один из вырядившихся под патриция сенаторов, оглядываясь на Хитоши и охрану, всё-таки решил начать выступление, и, поминутно подглядывая в маленький голоэкранчик, забубнил в конференц-систему:
— Уважаемые господа Сенат, сегодня мы рассмотрим экономические вопросы в свете отношений с Метрополией… Как вам известно, за прошедший период марсианская экономика произвела качественный скачок вперёд, выйдя на обеспечение уровня производства в связи с повышением качества жизни…
Дальше можно было не слушать. Гастон Ле Рой, третий на Марсе, если считать от генерал-губернатора, углубился в отчёты целого полчища своих подчинённых, присланных ему утром. Методично хмыкая в такт налагаемым резолюциям: радостно — при пометке «отказать», грустно — когда заносил запись «отказать», и недоуменно — отправляя документ на доработку. Радостных хмыканий было больше, и настроение канцлера поминутно улучшалось…
Снаружи кабинета замигали вспышки аварийной сигнализации, оставшейся ещё со времён строительства Сити, когда каждое здание строилось с расчётом на удержание внутренней атмосферы и снабжалось параноидальной системой безопасности, закрывавшей герметичные переборки при малейшем изменении давления. Прозрачные бронестекла потемнели, закрытые лязгнувшими заслонками из корабельной брони. Зашипели аварийные клапаны воздушного снабжения — помещение перешло на замкнутый цикл. Синхронно на экране Ле Роя понеслись вскачь суматошные доклады службы охраны и запустилось замедленное воспроизведение происходившего на трибуне буквально несколько десятков секунд назад.
— Да что же вы творите… — Ле Рой опешил, глядя на кадры, проецируемые подрагивающими лучами голографа. — Хитоши, маразматик ты старый…
Подёргивающиеся от помех генераторов силового поля лучи рисовали картинку, далеко выходящую за рамки сумасшедших парламентских будней. Сенатор Накаями, оправив кимоно и церемонно поклонившись спикеру, восседавшему на возвышении президиума, с криком «Ба-а-а-анзай!», выдернул из ножен два клинка, чьи рукояти переходили в тончайшую нить, блестевшую серебряным отсветом пропущенного вдоль неё силового поля. Трёхметровые гибкие нити могли прорезать даже крепчайшие и прочнейшие сплавы, не говоря уж о человеческих плоти и костях. Овладеть мастерством мономолекулярных клинков могли немногие… Но представители японской диаспоры, проживавшие в угрюмом пустынном Новом Киото, всегда славились безбашенностью и оторванностью от реальности, достаточными, чтобы пережить сотни регенераций потерянных конечностей, неизбежных при тренировках и учебных боях.
Хитоши никогда не упоминал об этой грани своего таланта, и в личном деле, многократно просмотренном всеми спецслужбами, тоже не было ни слова о мономечах… Сейчас Ле Рой мог убедиться, что старый японец, яростно вскрывавший себе брюхо каждый месяц при отказе в финансировании развития японской диаспоры, и потом долго регенерировавшийся в клинике, был непревзойдённым мастером. Столпившиеся у трибуны сенаторы валились на камень пола, распадаясь на куски в полёте. Кровь лила рекой, отрубленные руки и ноги сыпались, словно диковинные плоды, со звучным шмяканием и хлюпанием… А невозмутимый старик, смотря куда-то вдаль, лёгкими взмахами отправлял в объятия смерти очередную жертву.