Суд Проклятых
Шрифт:
Капитан кивнул, и жестами показал, что донесёт Кацмана до медблока. Док согласно кивнул, и распрямился.
— Пойдём, Рик. Если можешь, быстрее — уколы действуют недолго, а его сердце скоро смачно квакнется…
Глава 6. Марсианские Хроники. Макс Телль и побег Двадцать Шестого
Когда на карту поставлено всё, что только возможно — тогда наступает момент, в который все решения и все вероятности начинают течь только по одному пути. И путь этот предсказать нельзя…
Либо всё будет хорошо, и мы победим, либо — всё будет плохо. Но мы все равно победим, только вот цена победы… Может быть несколько завышена.
6.1. Марсианские Хроники. Макс Телль
Незримая рука Марса… Тайное правительство. Криптократия. Сопротивление.
Со времён первой Республики, Сопротивление всегда стояло за спиной марсианского правительства, тихо дыша тому в затылок. И дёргая за нужные ниточки.
В результате корабли доставляли груз не туда, люди не попадали в нужное место, денежные потоки меняли направление и оседали на временных счетах нейтральных банков. Тонкое воздействие, лёгкие помехи, которые даже не выглядели попытками помешать или навредить, а смотрелись вполне вдумчивой помощью и прочим «споспешествованием» официальному курсу Протектората.
Так, год за годом, креп странный противоестественный союз двух разных миров — Марса, входящего в Протекторат на условиях сохранения независимости в отдалённых колониях, и Сопротивления, включавшего сотни тысяч человек, контролировавшего целые отрасли и направления исследований. При том нередко высшие функционеры Марс-Сити, допущенные до патриотичной аудиенции с самим Лордом-Протектором, являлись одновременно и Ведущими лидерами правительства теневого…
Макс почесал в затылке, крепко задумавшись над хитрыми загогулинами, которые выписывала межпланетная и межзвёздная политика, и уткнулся в экран коммуникатора, на котором вместо статьи проступил подробный план Лабиринта. Сегодня ему и его бригаде киборгов предстояло проверить одну секцию, выдававшую аномальные сигналы временного смещения.
Как было известно всем, от детей до стариков, Сопротивление избрало своей резиденцией и основной базой Лабиринт — гигантское сооружение, созданное Ушедшими, ксенорасой, обитавшей на Марсе тысячелетия назад. Именно их руки, или щупальца, или педипальпы и возвели уходящий в кору планеты комплекс галерей, переходов, бункеров и шахт неясного назначения. Именно Ушедшие, умевшие тонко играть со временем, наполнили внешние участки Лабиринта ловушками и порталами с временным смещением и стазисом, войдя в которые, можно было прибыть то ли к Большому Взрыву, то ли к моменту тепловой смерти Вселенной… или просто выйти в другом коридоре, ближе к подземному сердцу комплекса.
В Цитадели всегда были свет, пусть немного непривычный и синеватый, энергия, поступавшая из странных накопителей, которые работали на временном смещении, и атмосфера. Пусть даже для людей в здешнем воздухе наличествовало слишком много благородных газов, но дышать можно было вполне уверенно — Ушедшие тоже были кислородной формой жизни.
Здесь проживали от десяти до пятисот тысяч человек одновременно. Количество жителей колебалось в зависимости от напряжения отношений с Протекторатом — если местным ищейкам давали команду «фас!», Цитадель принимала в себя всех, кто не мог защитить себя сам — детей, стариков, женщин. Когда обстановка улучшалась, крепость пустела, и только обслуживающий персонал оставался здесь, ремонтируя ветшающие от десятитысячелетней службы коммуникации и туннели.
В последние сто лет, правда, учёные нашли общий язык с тем старьём, что управляло Лабиринтом, и стало возможным отремонтировать заблокированные секции внешних галерей. Чем, собственно, и занимался Макс со своей бригадой «землероек» — киборгов предельной модификации, с мозгом, изъятым у преступников. Отключённые высшие функции сознания не позволяли поговорить с ними о сонетах Шекспира, или обсудить последние новости политики, но это Макса не раздражало. Он заботился о своих «оловянных солдатиках». После определённого судом срока сознание перенесут в новое тело, подкорректировав социально опасные зоны, и выпустят в мир людей.
Максу было радостно, что он помогает этим беднягам вернуться — пусть даже после коррекции, и стирания памяти. «Всё равно приятно вернуться домой, — думал он, размечая план работ на следующие недели, — особенно, если есть куда возвращаться».
Сам Макс родился и вырос в Цитадели, и Марс видел буквально три раза, во время кратких отпусков, которыми его премировало руководство. В последний раз, когда экскурсионную группу возили на Фобос, ремонтник заблевал полкорабля, и понял, что в космос и на поверхность планеты его не загонишь даже плёткой. Лучше уж родные туннели и галереи из красного песчаника, оплавленного Ушедшими до твёрдости гранита и стали. «Тут нет неба, но на кой оно нужно? — Макс нервно оттянул горловую застёжку комбинезона. — В небе опасно. Метеориты, эти, как их, астероиды… Корабль может выстрелить… Ну его. Лучше здесь. Здесь хорошо…»
Он не помнил родителей, хотя и приходил каждый месяц к Скале Памяти в верхнем Лабиринте, где по давней традиции выжигали имена и портреты погибших сотрудников Сопротивления. Со стены на него смотрели плотный немолодой мужчина в защитном костюме пожарного и маленькая стройная женщина с мягкими чертами лица и яркими, даже при таком способе нанесения изображения, глазами. «Вильгельм и Мартина Телль» — было написано внизу, — «2212 г. Авария на Сыртском накопителе энергии. Вечная память».
Макс Телль прожил с того момента более полувека, и память его благородно покрыла тень тех лет непроницаемым тончайшим саваном забвения. Он работал, работал и ещё раз работал. Иногда проходил регенерацию в медцентре, пару раз отказывался от предложенных повышений и никогда не покидал Лабиринта и Цитадели. В перерывах между работой он читал. Всё, до чего мог только дотянуться в марсианской сети — от древних сказок Земли, которые, несмотря на цензуру, так и не смогли вытравить поколения и поколения сетевых полицейских, до современных писателей, как популярных, так никому и неизвестных. Книги по физике мешались с бестселлерами, фантастика — с учебниками по теории искусственного разума, а любовные романы — с философскими «завихрениями», по сравнению с которыми Гегель казался нервным младшеклассником. Кристаллотека занимала уже три полки, и грозилась расползтись на четвёртую, потеснив старинные часы и награду за меткую стрельбу, которая когда-то давно принадлежала его отцу, Вильгельму Теллю.
Комм тихо пискнул, выводя голограмму входящего сообщения, на которой букашка тащила на спине большую коробку с надписью «почта». Макс ткнул обгрызенным ногтем в сенсор, и по экрану побежали строки:
«Двадцать Шестой — бригадиру. Ребята готовы. Заряд полный, у Тринадцатого и Семнадцатого близок к выработке ресурс, но сегодня они ещё попрыгают. Планируем пенную вечеринку в Пятом спиральном коридоре. Вечно ваш Жжжжук».
Бригадир Телль радостно усмехнулся, представив себе довольную металлическую морду Двадцать Шестого. Из всех киборгов-рванинов, как звали на Марсе насильственно киборгизированных граждан с поражением функций мозга, этот был самым смышлёным и человечным. То ли техники что-то напутали при переносе в «землеройку», то ли он сам смог восстановиться — Макс не знал, хотя проблема и была ему интересна. Но он не стал даже пытаться искать что-то по этой теме в Сети — ещё не хватало подставить своих работников, и самому влипнуть…
— Центральная, на связи Макс Телль, — вызвал он диспетчерскую. — Утвердите план работ на следующие трое суток, Лабиринт Восемь тире Десять, секция три и четыре, калибровка каналов временного смещения и переключение ловушек.
— Вас поняла, Телль, — ответила Центральная приятным женским голосом. Макс даже ухом не повёл, прекрасно зная, что под этой войс-маской скрывается старый искин третьего поколения, списанный с пассажирского лайнера век назад за утончённый садизм и механофилию. — Может быть, отметим после возвращения юбилей колонии?