Суд времени. Выпуски № 12-22
Шрифт:
Сванидзе:Сергей Ервандович, нет, время исчерпано.
Кургинян:Всё, пожалуйста.
Млечин:Мне приятно ощущать себя классиком, которого цитируют.
Сванидзе:Объявляю, что слушания по теме, связанной с политикой и личностью Юрия Владимировича Андропова, будут продолжены завтра.
Сванидзе:Здравствуйте. У нас в России, как известно, прошлое не предсказуемо, каждое время воспринимает прошлое по-своему.
В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим.
У Вас, нашей телевизионной аудитории, также
Сегодня — второй день слушаний по теме: «Андропов — завинчивание гаек или политика с двойным дном».
Приход Андропова к власти после 18-ти лет правления Брежнева вызвал необыкновенно большие ожидания. Тогда говорили: «Он — бывший глава КГБ, значит, исключительно информирован. Он просто не может не отдавать себе отчет в том, на грани какой пропасти находится Советский Союз». Аналогичной точки зрения придерживались и западные советологи.
Повторяю вопрос наших слушаний: «Андропов — завинчивание гаек или политика с двойным дном».
Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории, номера телефонов вы видите на своих экранах.
Обвинитель на процессе — писатель Леонид Млечин.
Защитник на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр» Сергей Кургинян.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
Заступив на пост генсека Андропов заявил, что «имеются трудности, но готовых решений у меня нет». На пленуме ЦК КПСС он приводит данные о том, что КГБ удалось раскрыть ряд подпольных организаций, ведущих антисоветскую деятельность, и призывает усилить борьбу с инакомыслием. Преследование диссидентов во времена Андропова набирает небывалые обороты. Появляется даже специфический вид наказания — содержание в психиатрической больнице.
Начинается борьба с опозданиями на работу. Милицейские облавы на прогульщиков происходят в кинотеатрах, у пивных ларьков и в универмагах.
Тем не менее с приходом Юрия Андропова к власти в стране поменялось многое, признают историки. Оппоненты отмечают — это была лишь видимость перемен. В первые месяцы своего правления он провозгласил курс на серьезные социальные и экономические реформы. Однако все преобразования свелись к укреплению дисциплины, разоблачению коррумпированных чиновников и преследованию спекулянтов.
Возможно Андропову просто не хватило времени. Юрий Андропов руководил страной всего год и три месяца.
Сванидзе:Начинаем второй день слушаний о политике Андропова. Вопрос обеим сторонам: какую линию проводил Андропов в идеологии, экономике и социальной сфере.
Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово, Ваш свидетель, Ваш тезис.
Кургинян:Я очень уважаю позицию Николая Ивановича Рыжкова и других, выступавших на предыдущих слушаниях. И я бы удивился любой другой позиции, потому что люди, связанные с Юрием Владимировичем Андроповым, его знают и говорят о том, что он достойный человек, человек настоящий.
Я никоим образом не собираюсь это оспаривать. Я только хочу сказать, что он человек крайне сложный. Эти разговоры о Куусинене — это не разговоры, а тоже доказательство. Это оценки людей, которые прекрасно знали Юрия Владимировича. Это общепринятые оценки, что Куусинен — сложнейшая фигура, сам по себе. Что часть команды Куусинена и часть команды Андропова совпадают, что существовало это двойное дно. Может быть в нем были какие-то замечательные вещи, а может быть в нем были вещи и совсем не замечательные, а зловещие. Не берусь утверждать…
Сванидзе:Поясните, пожалуйста, Сергей Ервандович, кто такой Куусинен.
Кургинян:Куусинен — это главная фигура Коминтерна, единственная фигура, уцелевшая при Сталине от Коминтерна, руководитель финской компартии, человек, который курировал все западные движения как коммунистические, так и не только. Международная деятельность Коминтерна, посредничество между ним и нашими спецслужбами — это отдельная тема. И то, что он поддержал Андропова, — он не поддерживал простых людей.
И здесь прошу доказательство № 7.
Материалы по делу.
Из книги Вячеслава Кеворкова «Тайный Канал»: «Андропов был убежден, что к более цивилизованному обществу Советский Союз должен прийти через более жесткий режим, чем тот, который существовал при Брежневе. В частных беседах он неоднократно вслух размышлял об опыте Ататюрка, огнем и мечом европеизировавшего Турцию, велевшего впредь пользоваться латинским алфавитом и сечь головы тем, кто осмелится носить фески. Особенно часто он стал ссылаться на политический опыт этой страны, когда в начале 70-х годов резко ускорился процесс экономического подъема Турции. Причем в этом процессе его больше всего занимала положительная роль Западной Германии». Из книги В. Е. Кеворкова «Тайный Канал», 1997 г.
Вячеслав Ервандович Кеворков — генерал-лейтенант, начальник контрразведывательного управления КГБ СССР.
Кургинян:Всем понятно, что Кеворков прекрасно знал Андропова и имел возможность понимать наличие у него плана, что это не постороннее суждение.
А вот некоторый материал, который я хотел предложить вашему вниманию, который тоже говорит о том, что ситуация была сложна и к ней есть вопросы. Я говорю: не ответы, а вопросы. И, пожалуйста, доказательство № 6.
Материалы по делу.
Из записки Николая Щелокова к Леониду Брежневу от 7 октября 1971 г.: «В истории с Солженицыным мы повторяем те же самые грубейшие ошибки, которые допустили с Борисом Пастернаком… не следует препятствовать ему выехать за границу для получении Нобелевской премии. Ни в коем случае не стоит ставить вопрос о лишении его гражданства. Солженицыну нужно срочно дать квартиру, прописать. Проявить к нему внимание. С ним должен поговорить кто-то из видных руководящих работников, чтобы сиять у него весь тот горький осадок, который не могла не оставить организованная против него травля. Бороться за Солженицына, а не против Солженицына». Из книги С. Кредова «Щелоков», 2010 г.
Николай Анисимович Щелоков — министр внутренних дел СССР (с 1968 г. по 1982 г.).
Кургинян:Примерно, что представлял собой Щелоков, мы понимаем. Мы понимаем, что точно такую же позицию он занимал о Глазунове и т. д. Значит Щелоков Николай Анисимович, который был достаточно близок к Леониду Ильичу, поддерживал такую линию.
Одна линия, если мне не изменяет память, Подгорного, можете поправить, Косыгина и других… Мы все читали стенограмму протокола о Солженицыне, в которой говорилось «сажать, добивать…». А вторая линия — выслать. Была третья линия, линия Щелокова.
Что стоило Андропову присоединиться к этой линии, вопреки огромным и понятным разногласиям с Николаем Анисимовичем в этом вопросе? Этого союза было бы достаточно для того, чтобы Солженицын остался в стране и всё было тихо-мирно.
В конце концов, я не поддерживаю эту жесткую линию, о которой говорили. Но была выбрана единственная линия, которая дала Солженицыну все возможности развернуть то, что он развернул. И эта линия была выбрана Андроповым.
Я бы хотел пригласить свидетеля, Бориса Владимировича Межуева, редактора «Русского журнала». Он не андроповед и я считаю, что очень важно, чтобы здесь существовал политический культуролог.