Суд времени. Выпуски № 23-34
Шрифт:
Серебрякова:Это эмоциональная реакция.
Кургинян:Можно доказательство № 5.
Материалы по делу.
Из книги Л. Троцкого «Терроризм и коммунизм» (1920 г.): «Красный террор есть орудие, применяемое против обреченного на гибель класса, который не хочет погибать. …Кто признает революционное историческое значение за самым фактом существования советской системы, тот должен санкционировать и красный террор».
Кургинян:Это — 1920
Серебрякова:Ну, действительно, приходилось. Как всегда. Война есть война. Вы 1920 год приводите. Это война. Ещё война не кончилась, ещё мы знаем…
Кургинян:«Красный террор» — не есть война, есть гильотина против политических противников.
Серебрякова:Простите, пожалуйста…
Кургинян:И, простите, пожалуйста, если эти противники — не наши родственники, а другие русские люди, то мы не можем относиться к ним по-разному!
Серебрякова:Ни один меньшевик не был расстрелян. Это достаточное доказательство. Это значит…
Кургинян:Простите, я всё время привожу фразу из великого фильма Анджея Вайды «Пепел и алмаз». Говорит: «…По полякам стреляешь?» Говорит: «…А вы по воробьям?»
Сванидзе:Спасибо.
Серебрякова:Непонятно, но ладно.
Сванидзе:Вообще, я должен сказать, что террор, конечно, был в ходу, несомненно, с красной стороны. Но Троцкий ли его инициатор? Конечно, он. Но далеко не только он, а Ленин.
Войтиков:Вы позволите нам…
Сванидзе:Нет, не позволю.
Серебрякова:Ленин, который лежал без сознания.
Сванидзе:Дело в том, что в своё время, уже после смерти Дзержинского, Менжинский, его правая рука, который тоже возглавлял ЧК после него, он, вспоминая Феликса Эдмундовича, говорил: «Феликс Эдмундович Дзержинский был не только замечательный террорист, но и замечательный коммунист». Т. е. слово террорист в устах большевиков было хвалебным.
Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим наши слушания.
Сванидзе:В эфире «Суд Времени». Продолжаем наши слушания по личности Льва Давидовича Троцкого. Вот следующий вопрос как раз и касается непосредственно личности Троцкого: что представляла собой личность Льва Троцкого?
Сторона защиты, прошу Вас Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин:Давайте, мы сначала предоставим слово самому Троцкому. Если можно — то, что называется доказательством № 13 — это просто из его дневника слова, вернее, завещания, фактически.
Материалы по делу.
Лев Троцкий. Из политического завещания: «Сорок три года своей сознательной жизни я оставался революционером, из них сорок два я боролся под знаменем марксизма. Если б мне пришлось начать сначала, я постарался бы, разумеется, избежать тех или других ошибок, но общее направление моей жизни осталось бы неизменным. Я умру пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом. Моя вера в коммунистическое будущее человечества сейчас не менее горяча, но более крепка, чем в дни моей юности».
Млечин:Писал перед смертью. Он ждал, что он умрёт от тяжёлой болезни, не знал, что его убьют. Писал искренне. Он один из немногих людей, который, действительно, сохранил веру в свои идеалы.
Если можно, Ваша честь, я бы хотел продолжить разговор о Троцком и терроре. Поскольку это принципиальный вопрос, и многие говорят, что это вытекало из его природы, из его характера, он был бесконечно жесток. Если можно, я сейчас опрошу своих свидетелей, и мы уточним этот вопрос.
Сергей Сергеевич Войтиков, историк, работающий в московском архиве, автор книги о Троцком. Сергей Сергеевич, сколько человек расстрелял Троцкий? Вернее, под каким количеством смертных приговоров стоит его подпись?
Сергей Войтиков, историк, ведущий научный сотрудник Главархива Москвы:Троцкий расстреливал, конкретно, летом 1918 года под Свияжском (его знаменитый поезд), действительно принимал участие в расстрелах, но это были дезертиры, это были люди, которые уходили и т. д. Эту армию…
Млечин:Люди, бежавшие с поля боя, давайте уточним.
Сванидзе:Принимал участие, Вы имеете в виду, не физически расстреливал, а приказывал расстреливать?
Войтиков:Естественно, да, конечно! Естественно, что по суду ревтрибунала. Это понятно. Решение о массовом «красном терроре» было принято 2 сентября на заседании ВЦИКа. Это заседание было подготовлено и проведено Яковом Михайловичем Свердловым, было к тому моменту два гигантских прецедента. Потому что, во-первых, 19 августа Урицкий — один из лидеров петроградских большевиков — снял своё вето, вернее сказать, он не смог его удержать, на объявление массового террора в Петрограде. И фактически, террор в Петрограде начался раньше, чем он начался во всей России.
И второй прецедент — это «баржа смерти» товарища Сталина, то, что проводил товарищ Сталин под Царицыном. Давайте сразу уточним, когда это было. Это было 30 сентября…
Сванидзе:Вы имеете в виду то, что он утопил офицеров?
Войтиков:Да, «баржа смерти».
Млечин:Давайте уж тогда уточним, каких офицеров. Офицеров собственного штаба! Не белых офицеров, не пойманных врагов, там, не пленных, а офицеров собственного штаба, которые ему не понравились, потому что Сталин органически не выносил профессиональных кадровых офицеров.