Судьба боится храбрых
Шрифт:
Тим пожал плечами, вздохнул и, по непонятной причине чувствуя себя виноватым, прополз вперед. Устроился на седле, подобрал повод.
— Я удовлетворен тем, что ты показала мне дорогу, — сказал он.
— Я тоже удовлетворена, — ответила Нальма, — тем, что ты позволил мне показать тебе дорогу. Ты еще приедешь сюда? — и, чуть помедлив, добавила: — Ко мне?
И посмотрела искоса с недвусмысленным намеком. Тим вдохнул изумленно и засиял поярче йельма, пожалуй.
— А что ты скажешь… — начал он, но запнулся, смешался и замолчал.
— Скажу, что мужчинам иногда следует быть более решительными, — мягко сказала Нальма. — Вообще по
Тим стрельнул глазами в сторону бревенчатого домика.
— А если… — начал он, но Нальма покачала головой:
— Нет. Иначе ты не успеешь в Арум не только до заката, но даже и до восхода. Особенно с твоей-то скоростью.
И улыбнулась так тепло и обворожительно, что Тим тут же передумал обижаться. «Если я до утра не вернусь, Арво точно сам поедет меня искать, — подумал он, — и найдет, чего доброго. Наверно, и правда лучше будет вернуться». Мысль эта огорчала, но — в смеси с облегчением. Страшновато все же было — оставаться. Притягательно, но страшно. Тим мотнул головой.
— Я вернусь, — сказал он. В самом деле — чего сложного? Фургон плетется еле-еле, пока Люди Дороги перебираются от уже ограбленной деревни к еще не ограбленной, верхом можно весь Маарах по периметру объехать. Лишние лошади у них есть, Затрецсту вон лошадь вовсе не нужна, он все равно от фургона Ремиса ни на шаг не отъезжает. Делов-то — подучиться немного верхом ездить — и приезжать хоть каждый райм.
— Возвращайся, — серьезно сказала Нальма. — Я хочу,чтобы ты вернулся.
Потом повернулась и зашагала к своему дому. Тим проводил ее взглядом, мучительно пытаясь подобрать какие-то слова прощания, которые оказались бы приятны Нальме, но так ничего и не придумал.
— Я вернусь! — повторил он громко. И решительно направил лошадь по тропинке под деревья. В душе пел целый оркестр, и вообще будущее вдруг оказывалась куда более интересным и многообещающим. Появись сейчас перед ним дверь домой, в Питер… он бы в нее зашел, но очень бы расстроился.
Тим ехал, весь погруженный в мир сладких мечтаний и фантазий, машинально направляя лошадь по тропинке. На реальный мир он обращал совсем мало внимания, что было вообще-то как минимум неосторожным. И неудивительно, что он заметил Арум, только буквально наткнувшись на первые дома. Заметил краем глаза какое-то движение, испуганно метнувшуюся в сторону тень, поднял взгляд и с удивлением понял, что уже заехал в деревню. Из-за углов стоящих вокруг крестьянских хибарок за ним (а скорее — за йельмом) с испугом и настороженностью следили их обитатели. «Упс, — подумал Тим, весь покрывшись мурашками от осознания опасности, которой сам же себя и подверг, — чё-то я совсем… мышей не ловлю». Кивнул крестьянам, которые тут же в ужасе попрятались, пробормотал: «Не обращайте внимания, я тут проездом» — и развернул лошадь обратно к лесу. До деревьев уже было метров сто, и Тим их проехал, чувствуя себя мышью, крадущейся к куску сыра под носом у спящего кота.
К счастью, кот не проснулся. Тим без происшествий доехал до леса, с облегчением углубился в него метров на полста, потом повернул налево — к дороге. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив стремительно темнеющую багровую полосу, когда Тим выбрался к стоянке. Подъехал к одинокому фургону, слез с лошади и спокойно подвел ее к лежащим оглоблям. На шум из фургона высунулся Арво, окинул Тим оценивающим взглядом, хмыкнул вопросительно.
— Нет моста, — сказал Тим, — только столбы из реки торчат.
Арво посмотрел с прищуром, потом спросил:
— Сам — видел?
— Да, — твердо ответил Тим.
— Значит, не пойдем в Сайхо, поедем в Анорал. Добычи там, пожалуй, поменьше будет, но и риску — тоже. Да ходу туда всего сутки, — сказал Арво спокойно и скрылся в фургоне. — Ван, — донесся оттуда его голос, — вставай, впрягай лошадь, и поехали. Попробуем Ремиса до поворота перехватить, тогда остальных проще собрать будет.
— Арво, — позвал Тим, слезая с лошади, — а как йельмов кормят?
Из фургона высунулось удивленное лицо. Арво посмотрел пристально на Рекса, перевел взгляд на Тима.
— Не знаю. Он же твой, ты сам не знаешь, что ли? И почему ты решил, что он голоден?
Тим пожал плечами:
— Так… он же должен что-то есть. А я его не кормлю…
— Не знаю, — повторил Арво и скрылся за тканью. — Вроде бы они насыщаются, когда что-то сжигают… но не уверен, — донесся его голос из фургона. — Спросишь у Сойла, когда увидишь. Он, наверное, знает: у его хозяина пара йельмов была.
Подошедший сбоку Ван молча потянул повод из рук Тима. Тим раздраженно обернулся, собираясь сказать что-нибудь резкое (он что, попросить не мог?), но наткнулся взглядом на спокойное, ничего не выражающее лицо и запнулся. Выпустил повод, сплюнул в сторону и полез в фургон.
ГЛАВА 4
Первой и самой большой проблемой для него стал местный язык — его речевой аппарат был просто неприспособлен издавать такие звуки, которыми обменивались местные жители, желая передать друг другу какую-либо информацию. Но его упорство в достижении выбранной цели, помноженное на беспощадное отношение ко всему миру, включая самого себя, позволило ему достичь успеха — одного из самых важных в его жизни.
Его бывшие сородичи только посмеялись бы, скажи им кто, что строение речевого аппарата можно изменить усилием воли. Но это был лишь первый шаг в его стремительном пути к сияющим вершинам.
— Арво, — позвал Тим, — скажи мне, что у вас с детьми делают?
Фургон, поскрипывая, катился по дороге, с каждой минутой приближаясь к очередной деревне-жертве, и Тима это немного беспокоило. Если они начнут нападать на деревни каждые три дня, то у него совсем свободного времени не станет. А с некоторых пор вопрос свободного времени его сильно занимал. Да и деятельность Людей Дороги в свете недавно полученной информации приобретала довольно неприятный оттенок. Это, конечно, если информация была правдива. Тим не думал, что Нальма ему соврала, более того, он был уверен в обратном, но вдруг ее саму обманули?
— Не понял вопроса, — Арво положил точильный брусок, поднес меч к лицу и принялся тщательно разглядывать лезвие. — Кормят, растят, воспитывают.
Тим кивнул.
— Это понятно. Как воспитывают? Вот, скажем, родился у… пары ребенок… — Тим произнес эту фразу и озадачился — словосочетание «родился у пары» получилось каким-то невозможно корявым, на что не преминул обратить внимание Арво:
— У пары женщин, ты хотел сказать?
— Нет, — мотнул головой Тим, — я… — и задумался. Он вдруг понял, что представления не имеет о том, каким образом в этом мире формируются семьи и есть ли здесь вообще такое понятие, как «семья».