Судьба генерала
Шрифт:
— Да поджигай же фитиль! — закричал Муравьёв мичману.
— Сейчас, сейчас, не ори! — отмахнулся от него моряк, выжидая момента, когда хотя бы большая часть гвардейских егерей во главе с командиром первого батальона полковником Грабовским ступят на берег. Двенадцатипушечная батарея, которую прикрывал этот батальон, уже пронеслась по мосту и теперь занимала позицию на высоком правом берегу Кол очи. Солома и хворост уже вовсю горели на мосту. Но французы, разгорячённые схваткой, не останавливаясь бежали сквозь огонь, не отставая от русских егерей.
— Вот теперь самый раз, вроде все наши прошли, Гмыза, поджигай фитиль! — скомандовал громко мичман засевшему
Горсточка оставшихся в живых матросов во главе с мичманом и прапорщиком рванулась вперёд. Николай схватил валявшееся в пыли на дороге ружьё с длинным трёхгранным штыком и, приказав матросам:
— Прикрывайте с боков! — ринулся на французов, пытавшихся окружить их маленький отряд.
Ещё в училище для квартирмейстеров он был первым по штыковому бою, а потом и сам учил молоденьких новобранцев этому искусству. Николай бежал вперёд, делая молниеносные выпады. Вражеские пехотинцы падали, поражённые штыком в шею или горло. Муравьёв сломя голову нёсся в гору. Вот снова перед ним появился пехотинец в синем мундире. Прапорщик уверенно отбивает направленный ему в грудь удар и резко бросается вперёд — штык в горле у француза. Противник ещё не успел с хрипом упасть, как Николай уже пронёсся мимо. Так матросы Гвардейского экипажа во главе с неутомимым мастером штыкового боя, как мощным ледоколом, проломили ряды смыкающейся вражеской пехоты и пробились в расположение егерей на вершине правого берега. Но только тут, переводя дух, Николай осознал, что не слышал взрыва. Он взглянул вниз на горящий, но целый мост. По нему бегали солдаты в синих мундирах и сбрасывали пылающий и чадящий клубами чёрного дыма хворост и солому в воду.
— Почему не было взрыва? — накинулся он на мичмана.
— А чёрт его знает! Может, Гмызу убило, может, шальная пуля перебила запал... да много чего могло случиться! — ответил мичман, морщась. Ему один из матросов перевязывал раненое плечо.
— А в результате приказ не выполнен, чёрт побери! Мост у французов, — выругался Николай. — Вот тебе и раз плюнуть, — передразнил он недавние слова самоуверенного мичмана.
— Да не гоношись, ты, штабной, сейчас что-нибудь придумаем. Кстати, как тебя зовут? Хоть ты и квартирмейстер, а воюешь лихо.
Они познакомились. Главой отряда Гвардейского экипажа оказался Михаил Николаевич Лермонтов.
— Вот что, Николай, сейчас наши егеря, как я вижу, собираются контратаковать эту прорвавшуюся сволочь. Собери группу егерей со штуцерами [16] и поставь им задачу обстреливать мост — прикроешь этим меня. А я с парой матросиков зайду вон там сбоку, где ивы к самой воде спускаются, и за прикрытием из камышей и осоки, которые, слава богу, у берегов густо растут, проберусь вплавь к мосту и взорву эту проклятую бочку с порохом, будь она трижды неладна.
16
Штуцер — нарезное ружьё в XVI-XIX вв. в России.
Вскоре Николай уже сам вместе с лучшими стрелками первого батальона 19-го егерского полка стрелял из штуцера по синим фигуркам у моста. А в это время три моряка пробирались вдоль берега, скрываясь за камышом. Но французы всё же заметили моряков. Николай увидел, как один из матросов дёрнулся и, широко расставив руки, упал
— Вот теперь пора, господин полковник, — обратился Муравьёв к стоящему рядом с ним командиру егерской бригады Николаю Васильевичу Вуичу, которого квартирмейстер штаба главнокомандующего посвятил в планы взорвать мост за спиной неугомонного полка неприятеля.
Раздалась призывная дробь барабана, горнист просигналил атаку, и егеря с громким криком «ура!» бросились вниз к реке на 106-й полк французской линейной пехоты, он перестраивался, чтобы продолжить атаку. В этот же момент Николай заметил, что уже второй матрос плыл вниз по реке, широко разбросав руки. Надежда осталась только на мичмана. Прапорщик перекрестился, надел на штуцер, из которого стрелял, штык и кинулся вместе с атакующими вниз.
«Если мичмана убьют, то я должен во чтобы то ни стало прорваться к мосту и взорвать его, приказ главнокомандующего должен был быть исполнен любой ценой», — подумал Николай, и снова перед ним замелькали синие мундиры, снова он отбивал вражеские штыки и делал молниеносные смертельные выпады.
И в этот роковой для 106-го французского полка момент мичман, зажимая новую рану в боку, подобрался к главной опоре моста. Он вынул из-под крепко держащегося на голове, закреплённого подбородочной серебряной чешуёй кивера завёрнутую в кусок непромокаемого брезента зажигалку с трутом и, быстро осмотрев короткий, перебитый осколком гранаты фитиль, стал высекать кремнём огонь. Рядом с ним, на бревне опоры моста, висел убитый матрос Гмыза. Над головой послышался шум многих ног — это французы отступали на левый берег Колочи. Трут задымился, мичман, кривясь от резкой боли в боку, осторожно раздул огонь и зажёг фитиль. Моряк невозмутимо смотрел, как огонёк по фитилю быстро пополз к запалу. Когда до взрыва оставалось одно мгновение, мичман Лермонтов прыгнул в воду. И тут же мост, сплошь облепленный фигурками в синих мундирах, в клубах дыма и пыли взлетел на воздух.
— Слава богу, мичман выполнил свой долг, — пробормотал Николай, вытирая вспотевший лоб рукавом.
У его ног корчился от смертельной раны очередной французский пехотинец. Тёмно-зелёный разорванный рукав мундира квартирмейстера медленно набухал кровью.
— Что, ваше благородие, и вас чуток задело? — спросил подбежавший к нему один из двух оставшихся в живых, из отряда Гвардейского экипажа матросов. — Снимайте мундир, я вас сейчас перевяжу, я по этому делу дока!
Николай скинул покрытый пылью мундир и присел на истоптанную траву берега.
— Ну что, штабной, дух переводишь? — услышал Муравьёв хриплый, усталый и задиристый голос мичмана. — А ты, прапор, оказывается, лихой вояка, — проговорил Лермонтов, падая от усталости рядом на траву и поглядывая на лежащего рядом убитого француза и на окровавленный штык ружья, валявшегося рядом с квартирмейстером. — Плюнь ты на свой штаб, айда к нам в экипаж, нам такие парни нужны. Наверно, и математику знаешь, быстро на штурмана сдашь и капитаном станешь. А?
— Спасибо за доверие, морской герой, но я уж лучше останусь на суше, здесь как-то мне привычней, — ответил улыбаясь Николай, даже не подозревая, что всего через восемь лет судьба приготовит ему сюрприз и он будет командовать двумя военными кораблями, возглавляя экспедицию в водах далёкого Каспийского моря. — Ас мостом, Михаил, ты здорово управился, заодно вон сколько синемундирников положил, — кивнул он на трупы вражеских солдат, вперемешку с брёвнами разрушенного моста перегородившими мелкую речушку.